Но меня поразило при виде Нелл то, что она действительно должна была стремиться к чему-то очень сильно, чтобы упасть таким образом и остаться целой.
– Как вы думаете, к чему она стремилась? – спросила Аида.
Чайник засвистел, она налила в кружки горячую воду.
Джек не ответил. Вопрос повис в воздухе, потом отпал сам собой. Было что-то нереальное в этом визите – все казалось очень ясным и имевшим смысл – или же смысла не было ни в чем. Он увидел висевшие на стене черно-белые фотографии Аиды в молодые годы – высокая, худощавая, артистичная молодая женщина в разных позах и в различной одежде, а иногда обнаженная…
– Это работы Вэна, – сказала она. – Он был талантлив. Великий актер, но он мог бы стать не менее великим фотографом. Это вот он…
Джек проследил за ее взглядом, обращенным к серии фотографий крупного, полного мужчины с большим носом, выдающимся подбородком и очень темными глазами. В костюмах Яго на одной фотографии и Фальстафа – на другой, он, казалось, чувствовал себя так естественно – страстный, экспрессивный, энергичный. Джек уловил сходство с Генри и вполне смог представить Вэна в роли морского офицера.
– Отец Генри, – сказал Джек.
– Да. Они обожали друг друга, но у них было мал» времени, чтобы проявить свои чувства. Я убеждена, что в каждом бою Генри сражался за своего отца.
– Он ведь женился?
– Да. После столь долгого времени. Его мать сильно болела и всегда говорила ему о своих страданиях. Это была ее привилегия, но это ужасно навредило ему. Он никогда не был уверен, что можно любить кого-то и этот любимый не будет страдать.
Джек закрыл глаза, подумав о том, что он тоже приносит страдания, сам запутался и запутал других.
– Он такой… – Глаза Аиды затуманились слезами. – Он в этом плане полная противоположность Стиви, хотя они очень похожи друг на друга.
– Что вы имеете в виду?
– Я уже говорила, что у родителей Стиви был идиллический брак. Один из таких, которые бывают редко. Мой брат был поэтом, спокойным и мягким, и очень проницательным. Моя невестка была художницей и историком искусств… Они были, используя это ужасно избитое выражение, родственными душами. Они – эталон для Стиви. Она так сильно верила в любовь, желая, чтобы у нее было все так же, как у родителей.
– Может быть, любви и вовсе нет, – сказал Джек, удивляясь горечи в своем сердце.
– О, нет, я знаю, что она есть, – возразила Аида.
– Потому что она была у вас с Вэном?
Она кивнула:
– У нас обоих был первый неудачный опыт. Делаются ошибки, и люди причиняют друг другу боль. Это трагично – боль, страдания, утрата веры в жизнь. Но любовь существует – это правда. Вы находите ее, или она находит вас… и это происходит.
– Поэтому вы и хотите сохранить этот замок, это место, не так ли? – спросил Джек. – Потому что здесь вы с Вэном любили друг друга?
Аида кивнула.
– Любила и люблю, – сказала она. – Я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы мне в этом помогаете. Я вызвала своего адвоката, он собирается подготовить все документы по доверительной собственности. Я наметила на октябрь большую выставку и планирую использовать все средства, чтобы найти кредит. Это будет «Центр природы и искусств Вэна фон Лайхена». Что-то типа «Искусство Блэк-холла». Вэн был страстным поборником искусств, и он устраивал здесь много встреч с импрессионистами Коннектикута.
– Я предполагаю, это не совсем то, что ваша живопись, не так ли? Импрессионизм? – спросил Джек, смущаясь от того, что он недостаточно знает искусство, чтобы понять разницу.
– Разумеется! – согласилась она. – Дорогой, я люблю новое. Хотя прошло несколько десятилетий с тех пор, как абстрактный экспрессионизм считался новым… во всяком случае…
– Я понял, Аида, – сказал он. – Как только я соберу все свои заметки воедино, я все передам вам. До того, как уеду в Шотландию.
– Стиви говорила, что вы собираетесь туда. Должна признаться… меня это печалит.
– О, я все равно буду работать над вашим проектом, даже оттуда. Ваш адвокат всегда может позвонить мне, обсудить план или какие-то другие идеи.
– Джек, это не то, что меня печалит. Это не связано ни с моим замком, ни с холмом.
– Тогда что?
Аида молчала. Она медленно пила свой чай, глядя на Джека поверх края своей чашки выразительными, подведенными черным глазами. Ему показалось, что она может заглянуть в его сердце.
– Я вас не знала слишком хорошо, – сказала она, – а теперь чувствую, что знаю. Стиви многое мне говорила… У меня есть чувство… просто, что…
– Что? Скажите мне, пожалуйста.
– Я думаю, моя племянница будет очень огорчена, если вы уедете. Вы и Нелл. Знаю, что будет огорчена и Нелл. И… я думаю, что вы тоже.
Джек хотел что-то сказать ей, что-то возразить. Он прочистил горло.
– Но ведь контракт, который я подписал…
– Удивительная вещь эти контракты, – перебила она, – неужели нет возможности их разорвать? Это, конечно, может стоить вам потери в смысле денег, но это защитит вас от других потерь, которые могут случиться.
– Каких потерь?
– О, оставим этот разговор, мистер Килверт, – сказала Аида, и ее серьезные глаза заблестели. – Вы бы сейчас не были здесь и не прогуливались по этим акрам и не спасали мой замок, если бы вы точно не знали, что это такое.
Джек допил свой чай и вспомнил рассказ Стиви про магический замок и мудрую тетушку. Он не ответил на вопрос Аиды, потому что не хотел слышать то, что и так знал слишком хорошо.
Глава 21
Мэделин сидела в своей машине, припаркованной на Эмерсон-Маркет, сразу за железнодорожной эстакадой, открывавшей путь на Хаббард-Пойнт. Она нервничала, но сдерживалась. Пока она здесь стояла, мимо прошли два поезда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108