Тридцать два фунта— это все, что он получил от армии! И как считаешь, где нам взять денег на его лечение? Из былого состояния, которого не вернуть? А ты подумала, что у меня за жизнь с твоим отцом? Этот калека никуда не годен как мужчина! — «дорогая» схватила Илину за плечи и стала яростно трясти. — Да с такими деньгами и мы будем жить безбедно полгода, и тебя отправим к друзьям в Ниццу, и отцу сделаем наконец операцию, которую приходится без конца откладывать…Илина рывком освободилась из цепких рук матери. Она села на стул и опустила голову.— Нет… не могу! Меня тошнит от одной мысли… Обожаемая истерически расхохоталась.— Ну что ты несешь?! Нет, взгляните, ей вздумалось изображать невинность! Уж я-то знаю, кого выпускают наши элитные школы! Ну вот что, — в голосе матери послышался металл. — Либо ты сейчас же пойдешь со мной, либо тебе придется объяснять своему отцу, почему я ушла от него. И я не уверена, что он скажет тебе спасибо, даже если поверит всему, что ты наговоришь!Она резко повернулась и вышла. Какое-то время Илина сидела, неподвижно уставившись в пространство. Потом, будто сбросив оцепенение, поднялась и вышла в коридор. По дороге наткнулась в темноте на стул.— Это ты, Илина? — донесся из гостиной приторный голос матери.— Я… — откликнулась она.— Будь так любезна, принеси нам еще немного льда. Илина направилась в кухню. Знакомый звенящий смех следовал за ней по пятам… * * * Легкий шум заставил Илину вскочить. Мать спокойно спала, заслонившись от света рукой. Рядом, уткнувшись в подушку, похрапывал американец.Звук повторился…Вдруг сердце ее упало! Илина узнала шорох колес инвалидного кресла, катившего по коридору.Дрожа всем телом, она растолкала мать. Та села, не открывая глаз, в постели.— Что… что такое?..— Скорее, ма! — шептала Илина. Да скорее же! Беги…«Дорогая» открыла наконец глаза и, увидев расширенные от ужаса зрачки Илины, вскинулась, отбросила одеяло… Но было поздно. Дверь в спальню распахнулась, и в проеме показалось кресло барона.Остановившимся взглядом он смотрел на них. Лицо его было бело как мел.Илина и мать застыли на месте, боясь пошевелиться, и лишь проснувшийся американец суетился, дрожащими руками пытаясь натянуть штаны, бормоча и заикаясь:— Я… я все объясню…Лицо барона болезненно исказилось.— Вон отсюда!Американец пулей вылетел из комнаты. Хлопнула входная дверь…Барон сидел по-прежнему недвижно, не сводя с жены и дочери пронзительных глаз. «Дорогая», поеживаясь и переминаясь с ноги на ногу, стояла у края постели. Илина, выпрямившись и натянув на себя простыню, застыла с другой стороны.Наконец барон заговорил. Глаза его метали молнии, когда он обратился к жене:— Вероятно, я слишком долго закрывал глаза на твою низость, щадя свою любовь и чувствуя ответственность за твою жалкую жизнь… Но ненависть твоя ко мне сильна настолько, что ты готова сделать проституткой собственную дочь.Илина пыталась вмешаться:— Отец, это я… я сама… — она вдруг осеклась. Такая мука и печаль была в его взгляде. Никогда в своей жизни — ни прежде, ни потом — она не видела такого страдания в глазах.— Илина, — проговорил отец, — надень на себя чтонибудь и выйди.Она молча набросила платье и направилась к двери. Пропуская ее, отец немного откатил свое кресло назад.Поравнявшись с ним, Илина ощутила прикосновение его руки. Пальцы были холодны как лед.Она вышла, а отец вкатил кресло к комнату и закрыл за собою дверь.Будто во сне, она шла по коридору. Остановилась перед дверью своей комнаты… Из спальни донеслись короткие сухие хлопки. Илина вздрогнула всем телом и опрометью кинулась обратно. Рванула дверь…Мать в странной позе лежала поперек кровати. Отец сидел в кресле, безжизненно свесившись через подлокотник. На полу рядом с креслом лежал дымящийся револьвер.Отец не оставил ей ни гроша. Зато от матери она получила в наследство шестьдесят тысяч долларов. Илина взяла эти деньги и отправилась в Монте-Карло. * * * Чезарио вернулся в гостиную.— Тонио! — позвал он.Тот появился в дверях с полной сумкой продуктов.— Ваше сиятельство? — удивленно воскликнул он. — Вы уже дома? Баронесса…— Я знаю, — перебил Чезарио. — Только что видел ее. Где ты был?Голос Илины раздался из спальни:— Это я послала его купить что-нибудь для ужина. Она вышла в черном, обтягивающем бедра трико, золотистой блузке из ламы и таких же туфлях.— С чего ты взяла, что я собираюсь ужинать дома, а не в «Эль-Марокко»?Она засмеялась. Ее темные волосы, казалось, излучали свет, когда она вошла и остановилась посреди комнаты под люстрой…— Ох, Чезарио, нет! Не получится… По крайней мере, сегодня.— Но почему?— Не могу же я пойти в «Эль-Марокко» в таком платье? А других у меня нет.— Как нет? — удивился он. — Куда же они подевались?Она взяла его лицо в ладони и, встав на цыпочки, поцеловала. Потом прошла через комнату и уселась на диван.— Тонио! Принеси нам кофе! — приказал Чезарио.— Слушаю, ваше сиятельство! — слуга поклонился и исчез за дверью.— Так что же стряслось с твоими туалетами? Она ответила просто:— Все осталось в Калифорнии. Со мной только то, что на мне, да еще норковое манто. Администратор отеля и слушать ничего не хотел — просто запер вещи перед моим носом, когда мой кредит был прерван по указанию той женщины. К счастью, у меня в сумочке был обратный билет до Нью-Йорка. Я отправилась в аэропорт — и вот я здесь! — она ослепительно улыбнулась. — Ну скажи, разве я не удачлива?Чезарио не успел ответить. В комнату вошел Тонио с подносом в руке. Он поставил на столик перед диваном кофейник и тонкие фарфоровые чашки, потом вышел в столовую и позвякивая посудой, стал убирать со стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52