Он позволял развернуть действия всех родов войск. Надо сказать, что впоследствии, после разгрома под Гвадалахарой, итальянские генералы, пытаясь оправдать свою бездарность, выдумывали самые разные причины поражения и, в частности, пытались объяснить его «неблагоприятной местностью». Однако на самом деле там проходит пять отличных шоссейных дорог, в том числе автострада Альгора – Ториха – Гвадалахара, являющаяся частью международной магистрали Мадрид-Франция, так называемого Французского шоссе. Три шоссе подходили непосредственно к Гвадалахаре. Это позволяло противнику сосредоточить в этом пункте крупные силы. А два других шоссе, выходивших на магистраль Гвадалахара – Куэнка, обеспечивали осуществление флангового маневра и окончательной изоляции Мадрида от всей территории республиканской Испании.
От линии Ториха – Бриуэга в тыл республиканцев шли только две шоссейные дороги, разъединенные между собой труднопроходимой гористой местностью.
В первых числах марта командованию стало известно, что, по данным разведки и перебежчиков, в районе Альма-сан – Сигуэнса – Альгора – Ариса сосредоточились какие-то итальянские части и в последние дни наблюдается усиленное передвижение по Сарагосской дороге в направлении Сигуэнсы.
– Не исключена возможность, – сказал мне Петрович (К. А. Мерецков), – что итальянские интервенты готовятся наступать в направлении Гвадалахара – Мадрид. Командование фронта пока еще не придает Гвадалахарскому направлению большого значения, оно предполагает очередное наступление мятежников вблизи Мадрида. Нам надо быть готовым ко всяким неожиданностям, поэтому поручаю тебе вместе с небольшой оперативной группой из штабных офицеров выехать в 12-ю пехотную дивизию и выяснить обстановку на этом участке фронта.
Дождливым утром 7 марта мы выехали из района Алькала-де-Энарес в направлении Альгоры в штаб 50-й бригады 12-й дивизии. Машина ровно шуршала шинами по мокрой дороге, с фырканьем глотала километры. Ненастная погода сказывалась на настроении, и на душе было неспокойно. Мы поеживались, сидя в машине, озабоченно поглядывая по сторонам, где на серо-бурых полях смутными контурами обрисовывались какие-то предметы. Я машинально начал считать их:…пять…шесть…семь. Серия частых и сильных разрывов вернула меня к действительности. Мы попали под орудийный обстрел. Шоферы выключили моторы. Мы выскочили на обочину дороги, тщетно стараясь определить, откуда ведет огонь батарея. Обстрел производила дальнобойная артиллерия, которой до этого у мятежников не было.
Кто-то сказал, что до Альгоры осталось километров семь-восемь и штаб должен быть где-то поблизости. Оставив машины в укрытии, мы отправились его искать. Но, несмотря на все старания, обнаружить его не удалось. Не знали место его расположения и в штабе соседнего батальона, на который мы случайно наткнулись. Командир батальона, молодой, небольшого роста, с веселым лицом испанец Маноло, узнав, кто мы такие и зачем прибыли, с большой охотой принялся рассказывать о своих подразделениях и о том, как его бойцы мужественно дерутся против мятежников. Из его слов выяснилось, что в батальоне двести пятьдесят человек, двенадцать из них больны.
– Фронт обороны пять километров, а оружия и боеприпасов у меня в обрез. Основные усилия сосредоточиваем на Французском шоссе, – закончил свой рассказ комбат.
Мы заинтересовались, какие силы привлечены для обороны главного направления, и захотели посмотреть передовую линию. Маноло пожал плечами и выразил явное неудовольствие:
– Зачем смотреть, где и кто обороняется? И так все ясно.
Потом с неохотой решил показать нам свои позиции. До окопов было около трех километров. Я был молод, и расстояния меня не пугали. Дождь уже давно кончился, и сквозь лохматые тучи, клочьями висевшие над нами, проглядывали бирюзовые оконца неба. Я бодро шел, мурлыкая марш Буденного, футболя палки и камни, которые вместе с комьями налипшей грязи далеко летели вперед. Маноло без умолку тараторил, показывая кулаком то в сторону противника, то поднимая этот кулак вверх.
Марио перевел несколько его фраз: «Мы знаем, что идут наши танки, дивизия Листера, интернационалисты 12-й бригады генерала Лукача, 11-я интернациональная бригада коммуниста-немца Ганса Кале. Вот они-то крепко дадут по зубам макаронникам».
Когда он перевел последнее слово, я полушутя заметил:
– Как, Марио, реагируешь на то, что пророчит твоим землякам комбат Маноло?
Он совсем серьезно ответил:
– Что за вопрос? Очень буду рад, хотя, к сожалению, это и касается моих земляков. «Гусь свинье не товарищ», как говорят у вас, – закончил Марио.
Вдали виднелись какие-то канавы, и мы гуськом, пристроившись за комбатом, побежали туда. Это и была, как пояснил Маноло, передовая. В траншее сидели человек двадцать солдат и унтер-офицер. Выяснилось, что оборона состояла из трех необорудованных окопов, каждый из которых был рассчитан на четыре-пять солдат. О какой-либо маскировке говорить не приходилось: возле окопов большими грудами была навалена рыжая, раскисшая от непогоды земля. На дне окопов стояла вода. Создавалось впечатление, что солдаты влезли в эти ямы с водой только перед нашим приездом. Кроме командира роты и старшего офицера штаба батальона, сюда никто никогда не приходил.
Я спросил унтер-офицера:
– Как вы предполагаете держать оборону, если противник начнет наступление?
– Пока итальянцы будут далеко от наших окопов, мы откроем огонь, а приблизятся – сменим огневые позиции и отойдем в тыл. Другого выхода нет.
– Здесь двадцать человек, пулеметы, орудие… Если их замаскировать и правильно приспособить к стрельбе, смело можно задержать противника, наступающего вдоль дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107