Тревожила нас 100-я испанская бригада, входящая в 35-ю дивизию. Но Листер верил, что командир дивизии генерал Вальтер сумеет подготовить бригаду к предстоящей операции.
Перед началом боев Листер приказал мне съездить к Вальтеру договориться о взаимодействии. Штаб дивизии располагался в городе Эскориаль, в уютном старинном особняке.
– Ну вот и свиделись, – радостно приветствовал меня Вальтер. – Немного времени прошло после нашей встречи, а кажется – век.
– А Миша где, расскажите мне о нем?
– Похоронили мы Мишу. Храбрый был парень, проданный рабочему делу. И погиб как герой.
И он рассказал о последнем подвиге Миши.
На одном из участков фронта фашисты подбили танк республиканцев. Он остался стоять на нейтральной земле. Днем и ночью мятежники караулили подходы к подбитой машине. Любого человека, каждый кустик обстреливали из пулеметов. Наши солдаты видели, как из люка пытались выбраться танкисты. Один успел выпрыгнуть из башни, но, подкошенный пулеметной очередью, упал на землю. Второй был ранен. Его товарищ, очевидно, тоже раненный, с большим трудом затащил его в машину.
Мятежники могли, конечно, расстрелять танк из орудий, но этого не делали, надеясь взять экипаж живым. Республиканцы пытались прийти на помощь попавшим в беду товарищам, но огонь противника был настолько силен, что подойти к подбитой машине никто не решался. И только Мише удалось это сделать. Он подполз к танку и сумел вытащить раненого механика-водителя. Второй танкист оказался мертвым. Раненый, которого доставил Миша, был поляк из того же города, что и Миша. Врачи осмотрели обгоревшего танкиста и покачали головой: «Медицина здесь бессильна». Танкист стонал, метался на руках у Миши и все время повторял: «Не отдавайте машину, не отдавай…» С этими словами он и умер.
Ночью Миша захватил взрывчатку и снова проник в танк. Но едва только успел проскользнуть в башню, как мятежники пошли в атаку. Это было хорошо подготовленное наступление, сдержать или отбить которое у республиканцев не было сил.
Все видели, как фашисты окружили танк, с криком карабкались на его броню. Они издевались над трупом убитого танкиста, лежащим возле танка. А республиканцы с бессильной яростью смотрели на палачей, понимая, что сейчас они начнут так же измываться и над Мишей, который спрятался в танке.
Потом фашисты подогнали свой танк, взяли на буксир подбитую машину и потащили ее в близлежащую деревню. Когда танк, облепленный кругом фашистами, поравнялся с другими машинами, раздался оглушительный взрыв, разметавший в разные стороны фалангистов. Миша взорвал и себя, и машину, и врагов.
Друзья сняли шапки. В этот день мятежники предпринимали несколько атак на позиции правительственных войск. Подвиг польского добровольца придал всем силы, и республиканцы стояли насмерть. Враг не прошел.
Вальтер замолчал. О чем задумался этот храбрый генерал, не раз смотревший смерти в глаза. О земляках, которым не суждено вернуться на родину? О братстве людей всего мира, пришедших на выручку испанским рабочим? О кровавой войне, уносящей тысячи жизней людей, умеющих создавать материальные ценности? Почему они, любящие варить сталь и ковать поковки, жарить шашлыки и выращивать апельсины, лечить людей и играть в футбол, вынуждены брать в руки оружие. Кому это надо? Столетиями и веками исчисляется история разных народов. В каждой истории немало войн. И в каждой гибли люди.
Неужели человечество не может жить без войн, неужели они неизбежны?
– А что, Павлито, как ты думаешь, это последняя война? – снова заговорил Вальтер.
– Не знаю, не думаю.
– Ты прав. Немцы и итальянцы проводят генеральную репетицию перед большой войной. Так что нам надо здесь дать им почувствовать нашу силу.
Договорились с Вальтером о совместных действиях, уточнили по карте цели, которые предстояло уничтожить его артиллерии. Генерал усиленно уговаривал остаться пообедать, но я отказался. Дел у меня было по горло. Осмотрев великолепный дворец испанских королей, который республиканцы бережно охраняли, я вернулся в дивизию.
За ночь предстояло провести довольно сложную перегруппировку войск перед боями.
Наступило затишье, лишь изредка слышались разрывы снарядов да пулеметные выстрелы.
Линия обороны шла от южных отрогов Гвадаррамских гор на юго-восток к западной и южной окраинам Мадрида и далее вдоль реки Харамы. На восточном берегу реки у высоты Пингарон закрепились мятежники. Противник имел под Мадридом четыре пехотные дивизии, которые объединялись в мадридский корпус.
Разведка установила, что в этом корпусе свыше пятидесяти тысяч солдат и офицеров, до трехсот всевозможных орудий, около сотни танков. Линия обороны имела протяженность более ста километров и была оборудована неравномерно. Чтобы усилить ее, мятежники установили перед траншеей колючую проволоку в два ряда. В центре оборона была укреплена значительно лучше.
На самых опасных направлениях мятежники оборудовали огневые бетонированные точки для фланкирующих пулеметов.
Листер каждый день подолгу засиживался над картой, перечитывал донесения разведчиков, изучал возможности своих войск. Перед тем как принять то или иное решение, он всегда рассуждал вслух, как бы споря с воображаемым соперником. В такие минуты в комнате словно было два Листера. Один выдвигал какие-то предложения, другой их опровергал, толково, аргументирование, веско. И трудно было различить, кто из спорящих более мудр. Только когда Листер, которому предстояло руководить наступлением, неопровержимо доказывал свою правоту, рождался приказ по дивизии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107