Воцарилась звенящая, напряженная тишина. Наконец Элизабет пролепетала: «Я пойду», отдала Марсали ласочку, которую держала на руках, вскочила с кровати и бочком проскользнула в дверь.Зверек на коленях у Марсали угрожающе выгнул спинку, готовый защищать хозяйку изо всех своих силенок.— Ты можешь объяснить ему… или ей… что я не причиню тебе зла? — спросил Патрик.— Боишься? — приподняла брови Марсали.— Боюсь.На ее губах мелькнула улыбка — мелькнула и тут же пропала.— Твой отец сказал, ты ездил в Эберни воровать коров.— Забирать назад то, что принадлежит тебе, — не воровство, — мягко возразил Патрик.— Кто-нибудь…— Нет, — тихо сказал он. — Никто не пострадал.Девушка вздохнула с видимым облегчением. Патрик сделал несколько шагов к кровати.— А ты? Как ты тут?Она не ответила, но по огню, полыхавшему в ее глазах, он понял, что не все благополучно.— Отец? Что он сделал?— Не более того, что я могла ожидать от Сазерленда, — резко ответила Марсали.— Настолько плохо? — поддразнил он, силясь улыбнуться.— Тебе-то что? Я всего-навсего твоя пленница.— Марсали… — Он шагнул к кровати, но зверьки оскалились и сердито заверещали. Тихо чертыхнувшись, Патрик замер на месте.Марсали сухо усмехнулась:— Они похожи на твоего отца.— Ему бы вряд ли польстило такое сравнение, — ответил Патрик, радуясь, что невзгоды не сломили девушку.Она взяла беспокойных, извивающихся ласок на руки, что-то шепнула им и посадила в корзинку, которую, видимо, принесла Элизабет. Затем выпрямилась и молча взглянула на него синими, как озеро, подернутое льдом, глазами.— Что тебе нужно?Патрик достал из-за пояса кусок пергамента, что передал ему Руфус.— Это от твоей сестры.Не говоря ни слова, Марсали взяла пергамент, стиснула его так, что пальцы побелели, словно боялась, что Патрик отберет его назад.— Марсали?Ему так отчаянно, до боли хотелось коснуться ее руки…Она отпрянула.— С тех пор как я вернулся домой, — серьезно промолвил он, — я еще не слышал, чтобы моя сестра смеялась. Спасибо тебе.И вдруг заметил, как в уголке ее глаз блеснули слезы: точно растаял лед. Теперь глаза Марсали наполнились тоской и болью.— Милая…В один миг преодолев разделявшую их пропасть, он взял ее за тоненькое запястье, притянул к себе, заключил в объятия хрупкое, напряженно-неподатливое тело, вытер слезу, уже катившуюся по ее щеке.— Не плачь, — шепнул он, — все будет хорошо.И знал, что так будет, пусть даже ценой его жизни.Она хотела заговорить, но так ничего и не сказала. Снова стали непроницаемыми глаза, какая-то пелена заволокла их, пряча ее душу, скрывая ее от него. И нельзя было снова попросить о доверии, хотя, господи боже, как хотелось ему попросить. Как нужны ему были ее вера, ее любовь. Но он понимал, почему лишен их.Его рука бессильно упала, и Марсали немедленно отступила прочь.— Я пойду, чтобы не мешать тебе читать письмо, — вздохнул он, собираясь уходить. Но ее слова остановили его:— У тебя такой усталый вид…Так ей не все равно? Не совсем все равно?— Долгая была ночь, — ответил Патрик.— И для Гэвина тоже?Он поднял на нее ошеломленный взгляд. Черт, она как будто читала в его душе, в его сердце. Не дождавшись ответа, Марсали заговорила снова:— Ведь ты видел его, да?— Да.Лгать Марсали ему не хотелось, но надо было соблюдать осторожность. Путь, который избрали они с Гэвином, изобиловал неожиданностями и опасностями, и чем меньше будет о нем известно, тем безопасней для всех.— Вы поговорили? — не отступала Марсали!Она настороженно смотрела на него, и Патрик понял: она хотела — и боялась — спросить, не случилось ли беды.— Поговорили.— Вы не дрались?— Нет.— Он был один?— Да.— Так вы просто поговорили? — повторила она с надеждой.— Да.— Ты можешь сказать что-нибудь, кроме да и нет?— Только то, что ты нынче утром очень красивая.Марсали топнула ножкой с досады, и ласки тотчас завозились и залопотали в своей корзинке.Патрик и Марсали одновременно посмотрели на корзинку, потом — друг на друга и замерли, будто не в силах отвести глаз. Несколько шагов, разделявшие их, казались непреодолимой пропастью. Патрику хотелось обнять Марсали, чтобы разочарование и боль исчезли из ее глаз; хотелось снова стать ее героем, ее рыцарем, а сильнее всего — да поможет ему господь — хотелось поцеловать ее, вновь ощутить искру того чудесного огня, который, он знал, был скрыт под разочарованием и обидой и лишь ждал своего часа.Но час еще не пришел… Марсали отступала от него шаг за шагом, без слов говоря, что не прощает.— Патрик, — с горечью прошептала она.— Я ни минуты не хотел причинить тебе зло, — хрипло ответил он. — Богом клянусь, Марсали, не хотел. Я только пытаюсь положить конец всему этому.Ее губы дрогнули.— Я хотела бы верить тебе. Но ты выкрал меня, бесчувственную, из моей спальни. Ты угнал стадо коров из-под стен Эберни, и я не могу понять, как это поможет положить конец распрям между нашими кланами. Скорее ты подливаешь масла в огонь, который уже и без того трудно погасить.Патрик тяжело вздохнул.— Я скажу тебе одно: я верю, что делаю единственно возможное для того, чтобы прекратить никому не нужную войну.— На словах у тебя всегда все получается гладко, — возразила Марсали. — Ты ловко играешь ими. Сколько раз ты заговаривал зубы Гэвину, мне, даже отцу, и мы невольно начинали верить в то, что было нужно тебе. Я уверовала, что ты можешь все, — она горько усмехнулась, — даже достать звезду с неба. Я думала, ты не такой, как другие мужчины, и тебя волнуют не одни войны и месть.— Так и есть, — произнес он. — Меня волнует еще очень многое. Пожалуйста… — Он запнулся, устало прикрыл глаза. — Прошу тебя, поверь мне снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117