Что, черт побери, это значит? Не собирается же она в самом деле выйти за Синклера?— Марсали?Она смотрела не на него, а на заросли кустарника, отгораживавшие их от остальных.— Сесили испугается, что мы так долго не возвращаемся, — сказала Марсали.— Руфус ее развлекает.— Скорее всего. Он, видимо, умеет находить общий язык с женщинами, если уж смог убедить Джинни, что с ним мы будем в безопасности.— Посмотри на меня, — потребовал Патрик.Чуть поколебавшись, Марсали повернулась к нему и подняла голову.— Я знаю, — сказал Патрик, — что я уже совсем не такой, каким ты меня помнила. Эти шрамы…Марсали протестующе воскликнула:— Нет! — И, подняв руку, нежно погладила следы, оставленные страшными ударами меча. — Я всегда считала, что ты очень красивый. Но никогда ты не был так красив, как сейчас.Ее взгляд, ее нежный голос не лгали. Только теперь Патрик понял, с каким напряжением ждал ее ответа.Глаза Марсали наполнились слезами, она снова отвернулась.— Мне так жаль, — прошептала она. — Так больно думать о твоих страданиях. О той боли, которую ты испытал. Ты был ранен, тебя могли убить…— Ты поэтому согласилась выйти замуж за Синклера? Думала, что меня убили?Марсали покачала головой.— Я согласилась только из-за Сесили. Мой отец готов на все, чтобы заключить союз с Эдвардом и объединить силы для нападения на Бринэйр.— А люди твоего клана? Что они думают об этом?— В жилах очень многих из них течет кровь Сазерлендов, — ответила Марсали. — И почти у всех есть друзья в твоем клане. Но они присягали повиноваться моему отцу и последуют за ним туда, куда он их поведет.— А что Гэвин? — спросил Патрик, снова со страхом ожидая ответа. Он не хотел услышать, что лучший друг жаждет его смерти и смерти его семьи.— Он скучал по тебе, — осторожно сказала Марсали. — Он много говорил о тебе, пока…Патрику захотелось крепко выругаться.— Женщина, — пробормотал он презрительно. — Все из-за этой женщины.— И я могу ухудшить дело, — сказала Марсали. — Если я убегу с тобой, это усилит вражду между кланами.Патрик не мог ничего возразить, но и не хотел признавать ее правоту.— Ты сказал, что позволишь мне вернуться, если я захочу, — напомнила девушка.— Да, — ответил он, сожалея о своем обещании. — Но ты говорила, что не хочешь выходить за Синклера. Марсали покачала головой.— Я не хочу, чтобы из-за меня проливалась кровь наших близких. Я не могу допустить новой войны.— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — сказал Патрик, пытаясь скрыть отчаяние.— Брак должен соединять семьи, а не уничтожать их, — тихо, но твердо сказала Марсали. — Я не могу выйти за тебя, но ты дал мне возможность не выходить за Синклера. Если Сесили не будет в Эберни, отец не заставит меня стать женой Эдварда.— Ты уверена в этом?— Да. Он сильно рассердится, но я скажу, что это я отправила сестру из замка к друзьям. Он поверит мне. И не будет бить меня. Он считает, что ударить женщину может только трус.Патрик очень хотел бы верить в то, что говорила Марсали, но порядки в замке Эберни сильно изменились, если отец принуждает девушку к браку, которого она не хочет.— Нет, — сказал наконец Патрик, — я этого не допущу.— Ты дал мне клятву, — напомнила она.— Я не позволю тебе пострадать из-за того, что сделал я.Марсали посмотрела ему в глаза.— Если узнают, что ты меня похитил, я погибла.— Мы можем пожениться, — твердо ответил он. — В этом нет ничего позорного.— Но это не даст людям мира, — возразила она.— Мира не будет в любом случае, — с горечью сказал Патрик. — Наши отцы решили это за нас.Он тяжело вздохнул и добавил:— Если бы только мы могли узнать, что случилось с Маргарет.— Она не могла покончить с собой, — начала Марсали. — Она верила…Девушка резко оборвала фразу, и Патрик спросил:— Верила во что?— Что это смертный грех, — наконец созналась девушка, глядя в сторону.Патрик почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он сразу понял, что имела в виду Марсали. Значит, Маргарет была католичкой. Но тогда, наверное, Марсали тоже воспитана в католической вере? Его не волновало, как его невеста предпочитала молиться богу. Просто быть в Шотландии католиком — значит подвергать себя смертельному риску.Отвечая на его невысказанный вопрос, Марсали отрицательно покачала головой.— Меня не воспитывали в католической вере. Тетя Маргарет никогда не говорила со мной об этом, но Джинни иногда исчезала вместе с ней, и они посещали мессы. Я уверена, что мой отец ничего не знает об этом.— Думаю, что мой тоже не знает, — ответил Патрик.Рассказ Марсали заставил его задуматься. Если правда, что Маргарет — католичка, то она не могла совершить самоубийство. Но для католиков и развод — смертный грех, а Грегор Сазерленд, убежденный в измене жены, поклялся развестись с ней. Что же для нее оказалось страшнее: самоубийство или развод?Перед внутренним взором Патрика предстала Маргарет Ганн. Красивая, сдержанная леди с прекрасным характером. Для его отца женитьба на ней была политическим шагом. Сухой и жесткий, Грегор Сазерленд не способен был испытывать такое чувство, как любовь. Но Маргарет? Любила ли она мужа?Наверное, любила. Кто может это знать? Во всяком случае, она относилась к тому типу женщин, которые не могут изменить мужу, даже если не любят его.И все же Патрик был склонен верить той версии событий, которую излагал отец. Ведь каким бы черствым и бесчувственным он ни был, маркиз Бринэйр никогда не лгал и честь свою ставил превыше всего.В самом деле, для чего ему выдумывать историю об измене собственной жены? Нет, в этом нет никакого смысла. И зачем ему лгать родному сыну о причинах ее смерти?То, что сказала Марсали, только сделало эту историю еще более загадочной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117