Неужто все усилия пойдут прахом? Нужно было срочно что-то придумать!— Дональд Ганн — такая же жертва Синклера, как и мы, — сказал он. — И он искренне верит, что ты разграбил дома его арендаторов просто из мести.Отец откинулся в кресле, задумчиво глядя ему в лицо, и Патрик увидел, как в угасающем, жалком старике просыпается прежний Грегор Сазерленд — человек, которого уважали за умение принимать непростые решения, за мужество и изощренный — хотя и не склонный к излишней сентиментальности — ум.— Ты что-то замышляешь.То было утверждение, а не вопрос, и Патрик понимал, что должен быть осторожен вдвойне. Еще не пришло время рассказать отцу о злосчастных коровах или возрожденной дружбе с Гэвином, и уж в последнюю очередь — о намерении повести войско Сазерлендов к северной границе Ганнов для сражения с Синклерами.— Да, — сказал он, — замышляю. И первое, чего хочу, — выяснить, что случилось с Маргарет.— Говори, — велел отец, хотя час тому назад его тон был бы куда более резким.— Я надеюсь позволить Эберни захватить Синклера на месте преступления, — начал Патрик, моля всевышнего, чтобы не пришлось объяснять подробно. После всего, что было сказано, ему не хотелось опять лгать.Он медленно перевел дух, потому что отец проворчал:— Да, ты уж позаботься, чтобы Эберни там был и все увидел. Тогда пусть на коленях ползет ко мне молить о прощении.— Он уверен, — вздохнул Патрик, — что ты по меньшей мере недостойно обошелся с его сестрой.— Она… — Грегор Сазерленд осекся, отвернулся, и Патрик только увидел, как дергается у него кадык.Через минуту Патрик услышал голос отца — такой спокойный, что впору было усомниться, он ли это говорил.— Приводи на ужин девочку Ганн.— Ты будешь с нею любезен и учтив.— Слишком многого просишь.— Но она будет матерью моих детей.— Что ж, бог в помощь, — грубо, как всегда, заявил отец, но силы, которую так помнил Патрик, в голосе недоставало.— Отец, ты будешь добр к Марсали. И позаботишься о ней, если со мною что-нибудь случится.Старый Грегор снова посмотрел в глаза сыну, и взгляд его затуманился. Патрик был несказанно удивлен: будь на месте отца другой человек, он подумал бы, что его гложет тревога — или даже страх. Но нет, поверить в такое было трудно. Слишком много лет он ждал — и ничего не дождался; так отчего бы теперь, после одного откровенного разговора, в отце вдруг проснулись какие-нибудь чувства или хотя бы тревога за его благополучие?И все же, когда отец отвечал, Патрик не заметил никакой злости — лишь обычное стариковское ворчание.— Я позабочусь о ней.Патрик вышел от отца с ощущением, будто уже выиграл свою войну. 24. Маркиз сдержал слово. Почти сдержал. Патрик понимал, что ждать от него сердечности и дружелюбия — это уж слишком. Правда, он довольствовался бы простой вежливостью. Но отец вместо этого весь ужин просидел мрачнее тучи, а Марсали едва кивнул. И все же Патрик ожидал худшего, а широкие улыбки соплеменников при известии об обручении с лихвой восполнили недостаток радости у главы клана.Марсали тут всем пришлась по нраву, это было ясно. Патрик уже знал, что именно с Марсали Сазерленды связывали заметное улучшение в еде и чистоту в замке. Как она это устроила, они не понимали, а видели только, что за какие-то несколько недель в Бринэйре стало уютней и веселей. Теперь на полу всегда лежали свежие циновки, посуда была всегда чистой, а на лице молодой хозяйки, Элизабет, сияла улыбка.Сородичи искренне поздравляли Патрика и, как он заметил, намеренно не обращали внимания на угрюмое молчание его отца. Потом пили за счастье молодых, и за здоровье молодых, и еще за что-то, пока соленые шутки, тосты и приветствия не слились в сплошной гул.К радости Патрика, у Марсали от всеобщей благожелательности светилось лицо. Но глаза нет-нет да и затуманивались тайной мыслью, а брови то и дело тревожно сдвигались. Он знал, что ее беспокоит: сразу после ужина ему предстояло уехать.Конечно, хорошо было бы дождаться, пока вернется Алекс, но Патрик не хотел рисковать: Синклер мог ударить в любой момент, а ведь он обещал Гэвину держать в горах своих людей. Он выбрал из всего клана двадцать человек — самых надежных, приказал каждому в отдельности не надевать пледов клана и, едва отъехав от замка, повязать на правую руку черную ленту. Для пущей предосторожности — в клане могли быть шпионы, о которых он еще не знал, — Патрик распорядился, чтобы выбранные им люди выходили незаметно, по двое, по трое после ужина.Сам он решил присоединиться к ним чуть позже, а сначала наедине проститься с Марсали.Отец сидел сгорбившись, будто не слыша здравиц в честь сына, и упрямо смотрел в свой кубок. Пил он, пожалуй, меньше обычного и по временам остро и почти враждебно поглядывал то на Патрика, то на дочь, то на Марсали.Вдруг Патрик заметил движение на дальнем конце стола, где сидел Хирам. Великан с грохотом отставил стул, встал и откашлялся. Поняв, что его друг собирается говорить, Патрик онемел от изумления. Никогда еще ему не случалось видеть, чтобы Хирам по своей воле оказывался в центре внимания.С багровым от смущения лицом он посмотрел на маркиза и поднял кубок.— За самую красивую девушку Шотландии и за самого верного мужчину, — провозгласил он. — За два отважных сердца.Кубки поднялись, кулаки дружно ударили по столу.— За два отважных сердца, — мощным эхом отозвались тридцать мужчин и пять женщин, сидящих за столами, и стоящие вдоль стен слуги.Патрик не сводил глаз с отца, а тот сидел, точно окаменев. Грегор Сазерленд оглядел всех и остановил взор на старшем сыне и наследнике. Их взгляды скрестились, и зал затих. Затем маркиз Бринэйр медленно поднял кубок, no-прежнему сверля глазами Патрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117