У нее в душе все еще теплился огонек надежды, что Котти в конце концов заметит ее любовь и ответит ей взаимностью. Много раз она порывалась открыться ему, но всегда в последний момент ей не хватало храбрости. Жить с ним под одной крышей, видеть его каждый день, быть так близко от него – все это заставляло Хоуп жестоко страдать, однако она понимала, что не видеть его, несомненно, было бы еще мучительнее. В один прекрасный день у него откроются глаза и он поймет, что все его женщины просто пустоголовые потаскушки, немногим лучше проституток, которых в Скалах как сельдей в бочке.
Оторвавшись от своих мыслей, Хоуп взглянула на лестницу и увидела, что в зал спускается ее нарядно одетая младшая сестра. В свои восемнадцать лет Чарити уже вполне расцвела. Не такая изящная, как Хоуп, но более непосредственная и кокетливая, она по-своему была тоже очень хороша и привлекала, пожалуй, даже больше поклонников, чем ее старшая сестра. Чарити любила поиграть с мужчинами, обратить на себя их внимание, влюбить в себя, а потом оставить ни с чем. Хоуп считала, что сестра поступает легкомысленно и жестоко, и пыталась втолковать ей это, но Чарити, по-видимому, нисколько не задумывалась над тем, что причиняет кому-то боль. У этой девушки отсутствовало чувство сострадания к людям, она осталась такой же капризной и своенравной, какой была в детстве. Хоуп изо всех сил старалась заменить сестре мать и стать ей добрым советчиком, но Котти словно нарочно при каждом удобном случае подрывал ее авторитет. Когда дело касалось Чарити, Котти, обычно уравновешенный и разумный, казалось, терял здравый смысл. Ему доставляло огромное наслаждение потворствовать ее капризам, и Чарити, зная эту его слабость, с успехом ею пользовалась.
Одно время Хоуп боялась, что Котти влюблен в Чарити, но потом поняла, что у них совершенно другие отношения. Котти смотрел на Чарити как на свою младшую сестренку или даже дочь, которой нужно потакать и которую нужно нянчить и баловать, да и Чарити явно не питала к Котти никаких романтических чувств.
Несколько раз Хоуп предлагала сестре работать в «Короне», хотя бы по вечерам, когда там не хватало рабочих рук, но Чарити это не прельщало, а Котти даже слышать об этом не хотел.
– Таверна не место для такой молоденькой и нежной девушки, как Чарити, – возражал он. – Фейс никогда этого не одобрила бы. Быть может, когда Чарити станет старше, она сможет присматривать за кухней и следить за порядком, если ты будешь занята другими делами.
Тем не менее у него не нашлось никаких возражений против того, чтобы в таверне работала Хоуп. Напротив, он с энтузиазмом принял ее предложение и сказал, что очень рад: ему все равно нужен кто-то, на кого он мог бы положиться в свое отсутствие. Сперва Хоуп работала официанткой, а потом окончательно занялась кассой, и по прошествии двух лет на ее попечении фактически оказались и таверна, и кухня. Котти не скупился на похвалы, и Хоуп, естественно, гордилась возложенной на нее ответственностью, но она чувствовала бы себя намного счастливее, если бы он подарил ей свою любовь… Подошедшая сестра вторглась в ее размышления.
От Хоуп не укрылось, что большинство присутствовавших в зале мужчин провожали Чарити взглядами, что красивый молодой человек за ближайшим столиком откровенно пожирал ее глазами и что Чарити не оставила это без внимания и одарила его дерзкой улыбкой.
– Чарити, – с упреком шепнула Хоуп, – прекрати кокетничать с этим молодым человеком!
– Ах, не понимаю, о чем ты, дорогая сестренка! – возразила Чарити – воплощение самой невинности.
– Я видела, как ты ему улыбнулась.
– Подумаешь! Это просто из вежливости, ведь он наш постоянный клиент, и Котти не понравилось бы, если бы я была нелюбезна с посетителями.
– Котти определенно не понравилось бы, что ты снова появляешься здесь, в зале, особенно в то время, когда его самого здесь нет.
– Не могу же я все время сидеть наверху, в своей комнате! – надула губки Чарити. – Так недолго и с ума сойти! Сама-то ты все время здесь, внизу.
– Конечно, глупышка, я же работаю. Но уж если ты хочешь побыть здесь, пройди ко мне за прилавок.
Чарити с явной неохотой обошла стойку, и Хоуп, жестом указав ей на табурет рядом с собой, нагнулась и, достав из-под прилавка шаль, протянула ее сестре.
– Возьми, накинь на плечи, а то у тебя вид не лучше, чем у какой-нибудь припортовой девки. – Она выразительно посмотрела на глубокое декольте, заманчиво приоткрывавшее выпуклость пышной груди.
– Но так модно!
– Меня не заботит, насколько модно твое платье. На светском вечере оно, быть может, и к месту, но абсолютно не подходит для сборища грубых мужиков. Так что, Чарити, набрось на плечи шаль или отправляйся обратно наверх!
– О, слушаюсь! – обиделась Чарити, но шаль на плечи накинула.
– Тысяча извинений, леди, разрешите представиться?
Хоуп резко повернулась к смуглому красивому мужчине, с восхищением смотревшему на Чарити пронизывающими бездонно-черными глазами. Орлиный нос делил его вытянутое лицо на две несколько несимметричные части, придавая ему этим какую-то мрачную привлекательность. На губах красавца играла улыбка, которую Хоуп не могла назвать иначе как высокомерной.
– Сэр? – холодно отозвалась она.
– Простите, если я покажусь вам бестактным. – Он слегка поклонился. – Чарльз Бонни, недавно прибыл в Сидней в качестве помощника губернатора капитана Уильяма Блая.
– Хоуп Блэксток.
Бонни еще раз поклонился, не сводя глаз с Чарити, и Хоуп почувствовала обиду. Она не считала себя неотразимо красивой и вовсе не стремилась привлечь его внимание – в нем было что-то немного отталкивающее, – но все же…
– А кто ваша очаровательная напарница?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92