Почему же тогда он не может просто сказать это? Скорее всего, не хочет лгать.
Грей высвободилась из его объятий.
– Так не пойдет, – твердо заявила она. – Мне нужен твой ответ.
Тяжело вздохнув, Гильберт запустил пятерню в свои густые волосы.
– Нет, я не женюсь, – сказал он, встречаясь с ней взглядом. – Можешь быть уверена, никто, кроме тебя, не разделит со мной ложе.
Грей получила то заверение, в котором так нуждалась, но была в ее положении одна ужасная ущербность. Она все так же оставалась только любовницей. И если она не слишком быстро ему наскучит, то любовницей и останется. Чего же еще желать? Ее дитя, законное или нет, все равно будет наследником барона Бальмейна. И он сказал, что будет любить его. Любить…
Грей закрыла глаза, всем сердцем отдаваясь любви к этому человеку, который никогда не позволит себе забыть ее обман. Не сможет пренебречь тем, что на ней лежит пятно родства со сводным братом, что в ее жилах течет кровь Эдуарда Чарвика. Как грустно любить человека, который не может отказаться от мести, изгнавшей из его сердца все остальные чувства.
– Грей, тебе нехорошо? – в голосе Гильберта звучала искренняя озабоченность.
Веки закрытых глаз Грей дрогнули. Хоть она и пыталась скрыть свою душевную боль, но сомневалась, что это ей удалось.
– Ты когда-нибудь был влюблен? – спросила она.
С тяжким вздохом он обнял ее и снова привлек к своей груди. Грей не противилась, а уютно устроилась в объятиях Гильберта, где ей хотелось бы оставаться вечно.
– Любовь. Выдумки все это, – сказал он, – несколько лет тому назад я думал, что влюблен.
Грей почувствовала укол ревности, хотя не имела права ревновать.
– Кто же она была?
Гильберт прижался губами к косам, уложенным высоко на голове и, уткнувшись лицом в ее волосы, проговорил:
– Моя нареченная невеста, леди Этрис, была женщина прекрасная и душой, и телом.
– Что случилось?
– Незадолго до того, как мы должны были пожениться, она упала с лошади. Несколько дней мучилась, потом умерла.
Ревность Грей исчезла так же быстро, как появилась. На смену ей явилось другое чувство – тяжкая печаль, не только по молодой женщине, так рано отошедшей в мир иной, но и по самой себе. Вот еще одно препятствие между нею и Гильбертом. Противостоять ненависти, которую он питал к ее семье – это одно, а сражаться с памятью о любимой и потерянной – совсем другое.
Пока Гильберт не объявил, что пора возвращаться в замок, между ними не было сказано ни слова.
– А завтра ты привезешь меня сюда? – спросила Грей, когда он усаживал ее в седло.
Гильберт загородил ладонью лицо от солнца и глянул в ее умоляющие глаза.
– Так скоро?
– Или послезавтра.
Положив ладонь на ее ногу, он улыбнулся Грей.
– Я буду вывозить тебя на прогулку хоть каждый день, если это тебе нравится.
Она улыбнулась:
– Это мне очень нравится.
ГЛАВА 21
Нелегко было проникнуть в большую крепость Чесни, где жили Лизанна и Ранул ьф Вардье. Хоть он и пришел с крестьянами, стражник у ворот подверг его тщательному осмотру, чтобы убедиться в отсутствии оружия, и долго сверлил взглядом, прежде чем пропустить.
Это было большим унижением, за которое придется заплатить первому же бедолаге, который встретится на пути Эдуарда Чарвика.
Подхватив корзину с хлебом, предназначенным для выпекания в печи лорда, он пошел вслед за остальными через внутренний двор. Так как он появился здесь, переодевшись в лохмотья, – в точности старик-крестьянин, – никто не обратил на него внимания, когда, оставив хлеб в пекарне, он проскользнул в амбар понаблюдать за порядками в замке. Должна быть зацепка, надо только найти ее.
Некоторое время спустя статный светловолосый человек прошел по внутреннему подъемному мосту, направляясь в конюшню. Эдуард знал, что это владелец замка, Ранульф Вардье.
Непросто было сдержать порыв, к которому побуждало его безумие, но оставшийся здравый смысл подсказал, что, безоружный, он не справится с этим рыцарем, даже если тот был бы один.
«Все ли отродья дьявола светловолосы?» – размышлял он, думая о той, что носит ублюдка от Бальмейна. Нет, у Бальмейна и его сестры волосы темные. Уверенности быть не может. Не у всех на лице метка дьявола, как у его дочери.
Сплюнув, он спрятался поглубже в тень и затаился, высматривая, легко ли будет добраться до Вардье. Уже через несколько минут ответ был получен.
– Так значит, дело выгорит, а? – пробормотал он, когда на свет вынесли соколов. Злобная усмешка скривила рот старика, когда охранники вскочили на коней.
К тому времени, как всадники выехали из ворот, старик уже дрожал от возбуждения до такой степени, что сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он поскреб грудь и вышел из темного угла, спрятав пустую корзину под драным плащом.
В главную башню он проник через кухню. Когда какая-то служанка спросила, что он здесь делает, Эдуард оглушил ее – может быть, даже убил – и спрятал тело в кладовке.
– Любопытная сука, – проворчал он, потом выглянул из-за угла огромного холла, по сравнению с которым холл в Медланде выглядел просто жалко. Здесь крутились служанки, но никто не заметил, как старик пробрался к лестнице, ведущей в верхние комнаты.
На площадке Чарвик услышал женский смех и направился к той комнате, откуда он доносился. Прокравшись по коридору, Эдуард заглянул в приоткрытую дверь. Две женщины – одна темноволосая, другая со светлыми волосами, как и лорд этих земель, – склонились над вышивальными пяльцами. Там сидели и другие, но их Чарвику видно не было.
– Нет, дочка, ты делаешь слишком большой стежок, – смеясь, заметила светловолосая.
Последовал тяжелый обескураживающий издох, совсем не подобающий для настоящей леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98