– Почему?
Мать Силия пожала плечами.
– Пятно на ее лице, – она коснулась пальцем своего виска. – Хотя я знаю, что это всего лишь родимое пятно, находятся люди, которые верят, будто так ее пометил дьявол. Так считал и ее отец, и, я думаю, поэтому он и решил, что умилостивит Бога, если предложит Ему Грей.
Обдумывая услышанное, Гильберт посмотрел в окно и увидел во дворе девушку, с ног до головы закутанную в длинный черный плащ. Он сразу же понял, что это Грей. Сам того не замечая, барон затаил дыхание, наблюдая, как она пыталась подманить недоверчивую птичку, не желавшую слетать с крыши. Но, не в силах устоять против предлагаемой корки хлеба, птичка скоро спорхнула вниз.
Наблюдая за Грей, барон не только чувствовал, как смягчается его сердце, но понимал, что начинают рушиться стены, которыми он оградил свою душу. Разум снова напомнил об обмане, но теперь этот главный довод не подействовал. Кажется, она вовсе не собиралась опутывать его брачными узами, как совсем недавно он пытался убедить сам себя, но все-таки использовала его, чтобы не принимать монашеские обеты. После жестокой внутренней борьбы, которая – он сознавал это – оставила на сердце не менее страшные раны, чем те, что были на его теле, было, наконец, достигнуто равновесие между душой и рассудком. Мучительная смесь противоречивых чувств и страстного желания – допустить этого Гильберт не мог.
– Сколько месяцев длится ее беременность? – спросил он, досадуя, что не может разглядеть фигуру Грей под широким плащом.
– Почти пять месяцев со времени ее возвращения в аббатство, – сообщила настоятельница, приближаясь к Гильберту, все так же стоявшему у окна. – Не меньше, уверяю вас.
Желваки играли на сжатых челюстях Гильберта, пока он провожал взглядом Грей, пересекавшую двор. Ему хотелось, чтобы она обернулась и он мог лучше рассмотреть ее и снова полюбоваться утонченно красивым лицом девушки. Гильберт был весьма разочарован, когда, словно угадав его желание, минуту спустя она обернулась. Он не смог разглядеть ее черты под низко надвинутым капюшоном.
– Она не принадлежит к числу сестер-монахинь, – прошептала настоятельница, стоя рядом с Гильбертом. – Леди Грей принадлежит вашему миру.
– Да, – согласился Гильберт. – Она не подходит для здешней жизни.
Придвинувшись к молодому человеку, наставница поймала его взгляд:
– Значит, вы согласны жениться на ней и дать свое имя ребенку?
Гильберт не колебался, отвечая на это странное предложение.
– Я не могу жениться на ней, – заявил он. Нахмурившись, мать Силия сделала шаг назад.
– Я не вижу ничего невозможного, – возразила она, так как имела верные сведения о его личной жизни, полученные в результате недавних расследований. – Мне сказали, что у вас нет жены. Может быть, вы обручены?
Она заметила, что Гильберт метнул яростный взгляд на Грей, снова повернувшуюся к ним спиной.
– Нет, – проворчал он, устремляя свой огненный взор на настоятельницу. – Если бы я задумал жениться на дочери Чарвика, – он буквально выплюнул это имя, – то ничто не помешало бы мне сделать это. Но я никогда не приму такого решения, поэтому, боюсь, следует поискать другой выход.
Необыкновенная проницательность матери Силии и стала основой для назначения ее на самый высокий пост в монастыре. И сейчас, изучая барона, она воспользовалась своим даром.
– Мне ничего не известно о вашей ссоре с Чарвиками, барон Бальмейн, – сказала она, – но я посоветовала бы вам не перекладывать грехи семьи на леди Чарвик. Она не виновата ни в каких злодеяниях, совершенных ими против вас.
– А как же те злодеяния, что она сама совершила против меня? – подхватил он, все более распаляясь.
– Не знаю, о каких злодеяниях вы говорите, барон, и не могу представить себе, чем могла леди Грей навлечь на себя ваш гнев. Но если вы обвиняете ее, то я посоветовала бы вам подумать о своем собственном поведении.
Гильберт негодующе откинул назад голову.
– О моем поведении? – прорычал он.
– Да, – она коротко кивнула, будто не замечая ярости рыцаря. По правде говоря, настоятельница была больше озабочена, как бы сдержать свои эмоции, а не тем, как обуздать гнев неистового барона.
– Леди была целомудренна, когда покидала аббатство, и утратила невинность, которая не была увенчана супружеством, как выяснилось после ее возвращения к нам. Значит, вас можно обвинить в соблазнении молодой невинной девушки из знатной семьи, безупречного поведения, которую затем вы возвращаете церкви с ребенком, растущим в ее чреве!
Гильберт едва смог сдержать свое потрясение. Его лицо омрачилось под укоризненным взглядом настоятельницы монастыря. Так, значит, это он соблазнил Грей.
– Итак, она обвинила меня в том, что я соблазнил ее, – выпалил он, сжимая кулаки с такой силой, что ногти вонзились в загрубевшую кожу ладоней. – Удивительно, как она еще не назвала это изнасилованием.
Веки настоятельницы дрогнули, и она снова подняла взор на барона:
– Нет, как я уже сказала вам, леди Грей ни в чем вас не обвиняет, барон Бальмейн. Хотя сначала я думала иначе, но она ясно дала понять, что она не… подвергалась насилию.
Но намекнула, будто ее соблазнили, сделал вывод Гильберт. Было ясно, что настоятельница не верит, будто Грей способна на какой-то обман или коварство. Горький смешок, сопровождающий протест, едва не прозвучал в тишине комнаты, но Гильберт вовремя подавил его. Какую бы ложь ни наплела здесь эта девица, он никому не поведает истинные обстоятельства ее падения… хотя, разумеется, она недостойна такого уважения.
Голос матери Силии прервал ход его мыслей.
– Я прошу вас обдумать все как следует и жениться на леди Грей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98