Это было похоже на игру, в которой только у нее не завязаны глаза. Просто великолепно! Искушение было слишком велико.— Расскажите мне о вашей семье, лорд Хоксли.Он взглянул на нее, удивленный этим прямым вопросом, но ответил:— О, моя семья не представляет из себя ничего интересного. Просто два холостяка — мой дед и я.Немного задетая, Элизабет продолжала:— И больше никого?Глаза у него потемнели, по лицу пробежала тень, и она пожалела о своей настойчивости. Но скоро удовольствие от танца вернуло Натану хорошее настроение. Улыбка снова заиграла у него на губах.— Теперь моя очередь спрашивать. Вы ведь, по-видимому, звезда сезона?— Поскольку это мой первый выход в свет, об этом еще рано говорить. А теперь снова моя очередь. Ответьте мне: вы, наверное, самый желанный объект для всех невест в городе?Несколько растерявшись от такой откровенности, он парировал:— Естественно! А вы, без сомнения, объект внимания каждого молодого человека на балу. Вы, случайно, не богатая наследница?Элизабет передернуло от его бестактности.— Да, я, действительно, наследница…После вчерашнего разговора с герцогом у нее были все основания отвечать так, не моргнув глазом. Но что-то во всем этом было неприятное… Похоже, они с Натаном соревновались, кто задаст больше бестактных вопросов. Поэтому она добавила:— А вы явились сюда, чтобы найти себе богатую жену?Закинув голову, Хоксли расхохотался. На них стали обращать внимание, с любопытством оглядываясь в сторону этой странной пары. Элизабет почувствовала неловкость: подобное поведение было совершенно ей не свойственно. Но разве могла она вести себя по-другому, когда Хоксли, казалось, так забавляло ее озорство? Она еще раз поймала себя на том, что веселится от души.Но лишь до того момента, когда он, танцуя, увлек ее через открытые двери на балкон, где было довольно темно. На лицо Натана лишь изредка падали блики света. Он смотрел ей прямо в глаза, продолжая обнимать ее, как в танце, что казалось таким естественным в бальном зале и таким вызывающим на темном балконе.Элизабет очень ясно угадывала сейчас его мысли, потому что от него исходила сильная волна эмоций: «Интересно, кто ты? Жизнерадостная невинность или волшебная фея?»«А ты? Кто ты такой, Хоксли? Юноша, которого я любила, или мужчина, которого я ненавижу?»Прислушиваясь к собственным мыслям, Элизабет сделала поразительное открытие. Оказывается, когда-то она любила Хоксли! Конечно, это была детская любовь, сродни обожанию героя, но достаточно сильная, чтобы остатки этого чувства сохранились в ее душе до сих пор.Именно эта любовь была причиной глубокого отчаяния, которое охватило ее, когда он отослал ее в Шотландию. Из-за этой любви ни один поклонник не пробуждал в ней особенного интереса. Осознав это, Элизабет даже почувствовала некоторое облегчение, решив, что постарается теперь, чтобы ни одной искорки этой любви не осталось в ее душе. Ведь они никогда не смогут быть счастливы друг с другом!Ей не нужен муж, который относился бы к ней так бессердечно и который не мог бы забыть о ее «проклятии». А Хоксли еще несколько лет назад дал ей понять, что нет ничего хуже, чем жена, которая могла бы читать его мысли.Она обрадовалась, услышав голос Элеоноры, окликнувшей ее, и обернулась на зов.— Да, дорогая?— Так дело не пойдет, моя милая! — леди Бартон повернулась к Хоксли. — Не пристыдите ли хоть вы свою кузину, милорд?— Мою…?Натан опустил руки и сделал шаг назад. Его изумление было настолько глубоким, что Элизабет почувствовала: она отомщена за все свои несчастья и тревоги. Она стояла, стараясь сохранить независимый вид, пока он медленно осматривал ее с головы до ног. Ей нечего было стыдиться: она не чувствовала за собой никакой вины. Напротив, Элизабет могла бы многим гордиться. Ей говорили, что она красива, а сейчас она увидела подтверждение этому в глазах Хоксли и поняла, что не ошиблась тогда в его мыслях о себе.Элизабет ответила Хоксли прямым и открытым взглядом: она была уверена, что с ней все в порядке. В конце концов, она не из тех женщин, которые только на то и годятся, чтобы флиртовать на балах. Она могла принять роды и облегчить страдания роженицы, могла наложить швы и поставить диагноз болезни. Она могла читать медицинские книги, написанные по-французски, а если хорошенько постараться — то и по-гречески!Элизабет не сводила с него глаз до тех пор, пока Хоксли наконец не понял, что происходит, и не кивнул головой, как бы поставив последнюю точку. Глядя на него, она испытала глубокое удовлетворение, так как успела заметить промелькнувшее на его лице одобрение, прежде чем он скрыл его под маской невозмутимости.Элеонора протянула Элизабет руку и сказала:— Улыбайся, когда будем возвращаться в зал, как будто мы просто приятно побеседовали на свежем воздухе. — Она помолчала, потом обратилась к Хоксли: — Идемте с нами, милорд. Ничего страшного в том, что вы танцевали со своей кузиной, нет. Вполне естественно, что после стольких лет разлуки вам хотелось обменяться с ней парой слов наедине.Когда через несколько минут Элеонора покинула их, Хоксли тихо, но выразительно произнес:— Я пришел сюда, чтобы забрать тебя домой, Элизабет.Она раскрыла веер, чтобы продемонстрировать написанные на нем имена, потом ответила спокойным голосом:— Конечно, милорд, но не раньше, чем я выполню свои обязательства.
Хоксли яростно хлопнул входной дверью в городском доме Стэндбриджей.— Я немедленно отсылаю тебя обратно в Шотландию! Как ты посмела вернуться без разрешения?! Ты должна была дождаться какого-нибудь сигнала от нас!— Боюсь, мне пришлось бы ждать до самой смерти, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80