— Я вас хорошо понимаю. У меня тоже есть кузен, и мне, признаться, не доставляло большого удовольствия вывозить его в свет. Однако ради того, чтобы потанцевать с вами, я мог бы взять на себя подобные функции.Элизабет улыбнулась: галантность Бёрнэма составляла приятный контраст с грубоватыми манерами ее собственного кузена.— Здесь, в Лондоне, я чувствую себя в растерянности, мистер Бёрнэм. Все мужчины от восемнадцати до восьмидесяти лет считают невозможным вести нормальный разговор с дамой без того, чтобы не наговорить ей массу комплиментов. Но эти комплименты ничего не значат, потому что делают их через несколько секунд после знакомства. — Она сделала паузу и добавила: — Впрочем, это не относится к моему родственнику, лорду Хоксли, который всегда говорит даже с излишней честностью…— Хоксли обидел вас?Элизабет засмеялась над его готовностью немедленно встать на ее защиту.— О, ради Бога, мистер Бёрнэм, не нужно привлекать его к ответственности! Я раздражала его с детства, но каким-то образом мы все-таки общаемся друг с другом. Я просто говорила о лондонских манерах.Постепенно лицо Бёрнэма разгладилось.— Я никогда раньше не слышал, чтобы леди жаловалась на комплименты, мисс Вайднер. Но следовало бы: ведь, действительно, все эти слова — просто дань приличиям и традиции. Единственная прелесть комплиментов состоит в том, что мужчины могут говорить в том числе и то, что диктует им сердце, не боясь поставить даму в неловкое положение. — Он пожал плечами. — Кто может сказать, что лучше: абсолютная честность с редкими проявлениями галантности или же привычные комплименты, которые украшают жизнь и дарят нам улыбку на прелестном девичьем лице? За исключением вашего, разумеется…— О, пожалуйста, не исключайте мою улыбку, мистер Бёрнэм! Я ведь жаловалась вам на лондонские манеры совсем не всерьез. Я признаю, что мне было очень приятно слушать подобную чепуху во время вчерашнего бала — неважно, что все это лишь дань традиции.— А Хоксли? Вы будете приветствовать подобную чепуху от него?Элизабет снова рассмеялась — на этот раз его дерзости.— Можно очень сильно желать чего-нибудь, мистер Бёрнэм, и просто-напросто потерять рассудок, когда это получишь. Так что, пусть уж лучше все останется, как есть.— Хм, — Вулфи на минуту задумался. — А я всегда считал Хоксли самым замечательным человеком, какого встречал в своей жизни… Возможно, он просто слишком долго жил отшельником.— Отшельником?!— Смею заметить, его появление вчера на балу было единственным за последние несколько лет.Всегда представляя себе Хоксли как знатока и завсегдатая лондонского света, Элизабет была потрясена этой новостью.— Но почему?Вулфи поколебался, но все же неохотно ответил:— Он работает. Ночью и днем, неделю за неделей. Впрочем, вы сами можете спросить его об этом.— Но все же он приехал вчера на бал к лорду Бартону!— Только чтобы отвезти вас домой.Элизабет не смогла удержаться и опять расхохоталась: ведь Хоксли говорил ей, что приехал именно по этой причине, но она тогда не поверила ему.О Боже! Она представила себе Натана, который был вынужден из-за нее нарушить привычку многих лет — надеть фрак, пройти сквозь все эти комнаты, наполненные народом… И что же? Он так и не узнал ее, но вместо этого был очарован таинственной незнакомкой, которая в свою очередь… О, это была восхитительная картина! Самая чудесная из всех, которые ей доводилось наблюдать за последние четыре года, хотя многие из них были действительно необыкновенны.Элизабет села в глубокое кресло у окна, а Вулфи устроился рядом, внимательно наблюдая за ее лицом. Справившись со своим дыханием, она тоже принялась изучать его.Его манера держаться изменилась за время их беседы: он был менее напряжен, выражение лица стало мягче. Сначала Бёрнэм показался ей худощавым, даже истощенным, его тонкая кожа была туго натянута на щеках. Однако теперь она разглядела его красивый узкий нос, глубокие глаза, и вообще вся его фигура была достаточно изящной. Наверное, от этого не бросалось в глаза, что плечи Бёрнэма чуть ли не так же широки, как у Хоксли, и что он был практически такого же роста.Двигался он медлительно, почти неловко, как обычно двигаются очень быстро выросшие подростки. Он так же смешно сгибал свои длинные ноги, когда садился, как будто ему было трудно приспособиться к обыкновенной мебели. Но потом Элизабет вспомнила, с какой легкостью он поймал ее вчера ночью, а это было непросто для человека, не обладающего достаточной силой и ловкостью.Сейчас улыбка Вулфи была медленной и ленивой, а вокруг глаз собрались едва заметные морщинки. Его забавное растягивание слов свидетельствовало о классическом образовании, а вообще-то в этом человеке была заметна часть кельтской крови. Сверкающие, почти черные волосы Вулфи были длинными и, что обычно свойственно мужчинам, не слишком ухоженными. Он туго перевязывал их у шеи.Элизабет импульсивно нагнулась, чтобы получше рассмотреть шишку на его лбу, и сразу пожалела об этом. На мгновение что-то опасное мелькнуло в глазах Бёрнэма, и Элизабет решила, что он принадлежит к разряду мужчин, которым не нравятся резкие движения в их сторону, и она порадовалась, что не является его смертельным врагом. Его реакция побудила ее почти автоматически сказать:— Извините меня, пожалуйста, мистер Бёрнэм. Я действительно ударила вас нечаянно!Он улыбнулся:— Это знак чести, оказанной мне, и я буду его с гордостью носить!Неожиданно из дверей послышался низкий голос, который гневно произнес:— Кажется, ты хотела поговорить со мной, Элизабет?Она только собралась посмотреть на Хоксли, как Бёрнэм внезапно притянул ее к себе и взял за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80