Если Рузский умрет, серьезных последствий не избежать, думал я. Этот человек слишком заметен.Поэтому я разработал хитроумный план. Я знал, что Рузский пьяница. Если суметь его как следует напоить...Я приказал открыть вокзальный буфет и купил там две бутылки спиртного – лимонной настойки и сливянки. Обе бутылки исчезли в глубоких карманах моей гвардейской шинели. Затем я отправился к поезду, стоявшему на запасном пути, и вошел в спальный вагон, исполнявший функцию моего штаба. Бутылки я спрятал под умывальник и отправился разыскивать Рузского. Задача оказалась несложной. Депутат дежурил в тамбуре вагона, в котором расположился Николай с женой и дочерью. У ног Рузского валялась пустая бутылка. – Ну что, получил свои приказы? – нетрезвым голосом спросил Рузский.– Ох уж эта Москва, – пожал я плечами и потянулся. – Господи, как же я устал! – Я взглянул на бутылку. – Пустая?– Пустая, – ответил он.– Я бы выпил. А ты? У меня там есть кое-какой запас, – сказал я.Рузский взглянул на меня с некоторым удивлением, как бы спрашивая: «Чего это ты вдруг решил со мной пить?» Однако он был уже сильно пьян, а потому последовал за мной без дальнейших разговоров.Сливянку я отдал ему – меня от нее тошнит. Лимонная настойка куда чище, да и меньше дурманит мозги. Я знал это с детских лет, когда втихомолку прикладывался к бутылке, стоявшей в баре у отца. Рузский уселся на постель, держа в одной руке бутылку, а в другой стакан. Мы быстренько выпили сначала за Россию, потом за Маркса, потом за революцию, и после этого екатеринбургский депутат, и до того достаточно хмельной, стал клевать носом. Когда он совсем скис, я уложил его на постель. Он немедленно захрапел, а я погасил свет и вышел в коридор. Первым делом я отправился на паровоз и отдал машинисту соответствующие указания. Мы вместе спустились к путям, чтобы перевести стрелку.Несколько минут спустя залитый огнями поезд выехал с вокзала в сторону Екатеринбурга.Должно быть, вас, читающего эти строки, это ставит в недоумение. Почему в Екатеринбург? Ведь он собирался ехать в противоположном направлении, думаете вы. Все так.Когда поезд проехал несколько миль, паровоз остановился. Я прошел по всему составу, гася повсюду свет. Теперь вы понимаете? Обратно к Тюмени двинулся совершенно темный поезд. Мы ехали на небольшой скорости, ибо я надеялся, что случайные наблюдатели на тюменском вокзале примут наш поезд за обычный. Когда состав поравнялся с вокзалом, я затаил дыхание. Все было тихо, и мы миновали опасный участок без проблем. Когда. Тюмень осталась позади, я вздохнул с облегчением. Теперь предстояло преодолеть триста миль до Омска, а затем совершить относительно безопасное путешествие по южной ветви к Москве. Екатеринбургская угроза осталась позади – во всяком случае, так я считал.Хоть я и очень устал, но внутренне торжествовал, чувствуя, что теперь моя миссия движется к благополучному исходу. Я улегся в постель и, как полный идиот, считал цыплят, пока не уснул. Во сне меня благодарил и поздравлял его величество король. Откуда мне было знать, что построенный мной карточный домик вот-вот рассыплется?Казалось, что все устроилось наилучшим образом. Утром я проснулся, умылся и отправился в плацкартный вагон, где ехал царь с семьей. Меня встретили довольно дружелюбно.Николай весело поздоровался со мной и спросил:– Мы едем в Омск?Я кивнул:– Так, конечно, дольше добираться до Москвы, но зато...– Значит, все-таки в Москву?– Да. Ночью я получил приказ.– Хорошо.Как и я, Николай был полон оптимизма. Как и мой, его оптимизм был необоснован. Мы оба жили в мире грез.– Как с документом, государь? – тихо спросил я. – Было ли у вас время для того, чтобы...Николай взглянул на меня как-то по-новому, словно пытаясь прочесть мои мысли. Я терпеливо ждал. В конце концов он с серьезным видом сказал:– Я подписал.– Хорошо, – улыбнулся я. – Могу ли я?..Николай не сводил с меня глаз.– Но документа здесь нет.Я нахмурился.– Как нет? А где же он?– В Тобольске. Я подписал его еще перед отъездом.– Но вчера в санях вы говорили, что вам понадобится время на обдумывание, – напомнил я.Царь кивнул:– Сожалею, но я счел необходимым прибегнуть к обману.Я почувствовал, как во мне закипает гнев, но сдержался.– Но зачем, государь? Какая в этом была необходимость? Документ – важнейшее условие вашего освобождения.Он положил руку мне на плечо.– Комиссар, у меня не было намерения отвечать на вашу корректность неблагодарностью. Но я обязан сохранить семью. Письмо осталось у моего сына. Когда Алексей присоединится к нам, вы получите свой документ.Я мысленно выругался. Впрочем, поступок царя был вполне понятен – я ведь обещал, что семья в конце концов воссоединится. Более того, я говорил, что сам вернусь в Тобольск за Алексеем и великими княжнами. Надо же, какая незадача!– Есть еще одно дело, государь, которое я должен с вами обсудить, – сказал я.Я отошел в дальний угол вагона, и Николай, немного помедлив, последовал за мной. Я достал из кармана второе письмо и протянул императору. Николай вопросительно взглянул на меня, развернул конверт и удивленно поднял брови.– Это ведь подпись моего кузена, комиссар?Я ответил по-английски, зная, что этим языком Николай владеет в совершенстве:– Это всего лишь письмо, которое Гиббс, гувернер ваших детей, написал одной женщине в Англию.– Я вижу это. Но почему тут стоит подпись моего кузена Георга?– Чтобы вы поверили мне, государь.– Не понимаю.– Государь, я не советский комиссар.– А кто же вы тогда? И вообще, что происходит? – На лице Николая отразилось беспокойство. – Куда мы едем?– Меня зовут Дайкстон, государь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89