– Что бы ты сделал на моем месте? – пробормотал старый банкир. – Отдал бы ты три с лишним миллиона или нет?И сегодня Захаров наконец ему ответил:– А что я, по-твоему, сделал? Тратить деньги можно, главное, чтобы в этом был смысл.Мэлори улыбнулся. Поразительно, до чего явственно он видел перед собой былого патрона: сверкающие угольями глаза, остроконечная бородка, властный вид. Мэлори был мало подвержен галлюцинациям, зато обладал прекрасной зрительной памятью. В молодости ему часто приходилось беседовать с великим финансистом, причем беседа всегда проходила в форме вопросов и ответов. Захаров действовал на собеседников поразительным образом: они сами находили ответы на интересовавшие их вопросы. Три с лишним миллиона – и ради чего? Чтобы узнать, что царя расстреляли в Екатеринбурге? Нет, для того, чтобы выяснить все до конца, подумал Мэлори. Цена чудовишная, но зато я буду все знать. Издалека, сквозь года, явственно донесся негромкий голос с легким иностранным акцентом: «Необходимо знать все».Мэлори улыбнулся. Он непременно расскажет супруге нынче же вечером об этом странном происшествии. Она будет заинтригована, ведь леди Мэлори верит в привидения. Старый банкир в привидения не верил, но обладал превосходной памятью и умел ею пользоваться.Он потянулся к телефону.– Я бы хотел поговорить с председателем Тернеровского фонда, – сказал он секретарше. – Потом свяжите меня с Ассоциацией журналистов, агентством Рейтер: нет, пожалуй, начните с Ассошиэйтед пресс.Через два дня экспресс-почта доставила от мистера Сочаки заветный пакет. Глава 12 Шестая часть отчета, составленного капитан-лейтенантом Королевского флота Г. Дж. Дайкстоном о событиях в России весной и летом 1918 года "Я оказался прав – все дело было в германской армии. Впрочем, если бы я полагался лишь на информацию, получаемую от Надежды, секретарши Свердлова, то ничего толком так бы и не узнал. Я часто думаю, что стало с этой женщиной впоследствии – у нее были поистине незаурядные задатки. Надежда была настоящим «синим чулком» и обладала холодным, острым умом. В ее обществе мужчины чувствовали себя маленькими мальчиками, оказавшимися рядом со строгой учительницей.Я ежедневно навещал Надежду, и ежедневно она не сообщала мне ровным счетом ничего. Впрочем, это не совсем так.Каждый день я исполнял один и тот же ритуал: показывал пропуск у Спасских ворот, шел в кабинет Надежды, а там она сообщала мне, что семья Романовых жива, здорова и находится в ведении Уральского губернского Совета. После чего я отправлялся восвояси. Шли дни, времени у меня было предостаточно, и я начал искать иные источники информации. Я навестил Роберта Брюса Локхарта, снимавшего номер в гостинице, но этот джентльмен буквально выставил меня за дверь. Я даже заподозрил, что он сочувствует большевикам, но, конечно, я ошибался, хотя Локхарт и Троцкий действительно испытывали друг к другу искреннюю симпатию. Посланник уделил мне буквально две минуты, после чего выпроводил из номера, посоветовав отправляться в Мурманск, сесть на британский корабль и плыть домой, в Англию. Навестил я и еще нескольких британцев, живших в Москве. В их числе были Артур Рейсом, корреспондент «Манчестер гардиан», и еще морской офицер Ле Паж, находившийся в России с какой-то странной миссией. Однако стоило мне упомянуть имя Николая Романова, как разговор тут же кончался: собеседники начинали проявлять нетерпение, а то и явную скуку.Так продолжалось несколько дней. Однажды, когда я вышел в коридор из кабинета Надежды, мне пришлось посторониться – навстречу быстро шла группа людей. Вдруг мне показалось, что кто-то окликает меня по имени. Я присмотрелся и увидел, что один из мужчин смотрит на меня:– Дайкстон, это вы?Я захлопал глазами, ибо увидел, что этот человек и еще один из присутствующих одеты в немецкую военную форму!– Ну же, Дайкстон, неужели вы меня не узнаете?– Узнаю, – поперхнулся я.– Что вы здесь делаете?Вид у моего давнего знакомца был радостный и в то же время несколько смущенный. Это был граф Вильгельм фон Мирбах, германский посол в большевистской Москве, находившийся здесь после подписания Брест-Литовского договора.Вопрос был не из легких, но, к счастью, отвечать на него не пришлось – во всяком случае, в ту минуту. Посол сказал:– Можете подождать? Я вернусь минут через двадцать.Я кивнул, и фон Мирбах со своими спутниками скрылся в уже знакомом мне кабинете: германский посол наносил визит самому Свердлову. Я же оказался перед непростой дилеммой. Будучи офицером Королевского флота, я не имел права встречаться с подданным Германии, да еще по-приятельски, пусть даже и на нейтральной территории. И в то же время я отдавал себе отчет в том, что знакомство с Вилли фон Мирбахом может мне здорово помочь. Я вспомнил о Ле Паже с его непонятной функцией «офицера связи» и решил, что представлюсь Вилли именно в таком качестве, после чего, закурив сигарету, стал ждать.Мирбах сдержал слово – не прошло и пятнадцати минут, как он вышел от Свердлова и с улыбкой направился ко мне:– Ну как, Гарри, нашли вы в Москве теннисный корт?Меньше всего в последнее время я думал о теннисе. Улыбнувшись в свою очередь, я ответил:– Нет.– Жаль. – Мирбах взял меня за руку. – Я не играл с четырнадцатого года. Когда мы с вами в последний раз встречались на корте?– В Биаррице. В одиннадцатом году.– Нет, нет, в Лондоне! – Мирбах до войны несколько раз приезжал на Уимблдон. – В тот год, когда победили братья Догерти!– Да они побеждали каждый год, – возразил я.– Я имею в виду, когда они победили в последний раз. В девятьсот пятом? Кстати, вы со мной отобедаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89