– сердито спросил Скэндер.
– Можешь рыпаться, если хочешь.
– А тогда к чему все наши разговоры, собрания? – воскликнул Рауф.
– Если итальянцы вступят в нашу страну – конец нам. Они сотрут нас с лица земли. Не будет ни Албании, ни албанцев.
– Не поубивают же они нас всех!
– Нет, убивать они не станут, а возьмут да и поселят здесь миллионов восемь-девять итальянцев, попробуй отыщи нас тогда, соскучишься по албанской речи в собственной стране.
– Не так-то просто уничтожить Албанию, – сказал Скэндер. – Нечего бояться итальянского пугала, надо работать и работать, чтобы не допустить этого.
– А я разве говорю, что не надо работать? Только ведь работать надо с умом. Сначала надо подготовить, воспитать и обучить людей, а уже потом бросать их в дело.
– Когда?
– Когда возникнет революционная ситуация.
– Чепуха, – прервал Рауф. – Не знаю, что ты донимаешь под революционной ситуацией, но нас уже так приперло, что дальше некуда. Хуже не бывает. Народ с голоду мрет, а у него на шее Ахмет Зогу, беи, торговцы, жандармы, попы, ходжи, ростовщики – никаких сил больше нет. Ты никогда не играл в кучу малу по-дибрански? Взберутся к тебе на спину несколько человек, не выдержишь, упадешь, и все остальные падают с тобой вместе.
– Ты говоришь, если итальянцы придут сюда, то уничтожат нас как нацию, не будет больше Албании. Но ведь мы и так уже исчезаем как нация! Что делает Зогу со своей кликой? Он как торговец на ярмарке: некогда построить лавку или балаган, спешит нажиться, набить карманы, а то вот-вот стемнеет, ярмарка кончится и надо будет отправляться восвояси. Так они действуют, потому и довели народ до точки. Вот мы любим хвастаться, что албанец – человек слова, храбрый, щедрый, гостеприимный, но посмотри, что делает с албанцем нужда! Храбрый албанец трепещет перед жандармом и чиновником, перед судьей и адвокатами. Щедрому албанцу нечего предложить гостю, ведь он сам живет на вареной кукурузе. Албанец, человек чести, превратился в притворщика, лгуна, подхалима, yalan sahit, Лжесвидетель (турецк.).

шпионит за своими близкими, только бы выжить. Клика Зогу превратила страну в рай для доносчиков и проходимцев. Честность никого не прокормит. Чем изощренней ложь, тем выше ценят лгуна. Ложь и правда сплелись в такой клубок, что только мечом и можно разрубить. А ты нам говоришь, не рыпайтесь, потому что у Ахмета Зогу за спиной Италия! Нет, тысячу раз нет! Без свержения Ахмета Зогу и его клики, что так по-хозяйски расположились на нашей пропитанной кровью земле, Албанию не спасти!
– Ну зачем так, дружочек? Не надо горячиться! Я же не говорил, что ничего не надо делать.
– Действия, которые ты предлагаешь, напоминают мне сказку об осле, как он волка повстречал, – насмешливо проговорил Рауф. – «О господи, сделай так, чтобы это был сон!»
– Что же, по-вашему, мы не должны считаться с тем, что правительство заключило договоры с Италией, по которым она имеет право вмешиваться в наши внутренние дела?
– Нет. Мы так не говорим, наоборот. Фашистская Италия – наш главный враг, клика Зогу – ее орудие. Поэтому мы должны бороться за изменение нынешнего положения, опираясь на ненависть нашего народа к итальянскому фашизму.
– Его все ненавидят, – подтвердил Рауф, – все как один!
– А поэтому, если мы сумеем объединить все наши силы, клика Зогу не продержится и суток.
– Как же мы их объединим? – спросил Рауф.
– Вот об этом и надо думать!..
На западе солнце уже погружалось в море, как большая красная софра. Облака причудливой формы окрасились багрецом.
– Как красиво!
– Что?
– Закат солнца.
Рауф со Скэндером понимающе переглянулись, будто говоря: «Мы ему о том, что наболело, а он нам о закате!»
– Как подумаешь, что мир так велик, так прекрасен, а жизнь так коротка! – продолжал Йовани.
– Ты послезавтра едешь в Италию, опять сможешь наслаждаться этим большим миром, – сказал Скэндер.
– Да. Хоть на какое-то время вырвусь из этой мрачной тюрьмы.
– А я даже не представляю, какая там жизнь за морем, – сказал Рауф.
– Счастливец!
– Почему это?
– Довольствуешься малым. Чем меньше человек знает, тем он счастливее.
– Что за дикость, – сердито сказал Скэндер. – Ахмет Зогу позакрывал школы и плачется, что у нас излишек интеллигенции, а восемьдесят процентов населения неграмотно.
– Ахмет Зогу тут ни при чем.
– Они как раз и говорят: чем народ неграмотнее, тем счастливее.
– Сами-то они уж больно грамотные. Не видишь разве, как они управляют? На каждом шагу ошибки.
– Ошибка ошибке рознь. Они прекрасно знают, где им надо ошибиться, а где нет.
– Что-то я не понимаю.
– Пошли, – недовольным тоном сказал Рауф. Ему не по душе был весь этот разговор. Не впервые они спорили, но сегодня Скэндер был особенно запальчив, и дело могло дойти до ссоры.
– Пошли.
Когда они вошли в город, уже стемнело, кое-где зажглись тусклые огни.
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Йовани!
Рауф взял Скэндера за локоть.
– Ну что ты кипятишься?
– Просто удивительно, Рауф, откуда у него такие взгляды? Поговорить он мастер, ничего не скажешь. Все тебе растолкует: и первобытный коммунизм, и стоимость, и прибавочную стоимость, а как дойдет до дела, так ничего, кроме рассуждений, от него не дождешься.
– Он такой образованный – целыми днями сидит над книгами. Да и чего от него ждать? Он ведь из богатых, сын Танаса Лимы, самого крупного торговца в городе.
– Погуляем немного?
– Как хочешь.

VI

Как обычно, Скэндер застал своих домашних на веранде. Отец сидел за столом, перед ним – рюмка раки и блюдце с маслинами, мать шила, Шпреса склонилась над книгой, Агим чинил воздушного змея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106