вышли к его войску с крестами служители Церкви и сказали:
– Возьми, княже, дань и пощади город наш, людей. Разве они виноваты в том, что наместник Хильбудий избрал именно Маркианополь своей резиденцией?
Князь был удивлен и сначала даже не поверил такой удаче, а поверив, не стал медлить. Единственное, о чем попросил он ромейских послов, – дать сверх всего десять бочонков греческого огня.
По тому, как переглянулись послы, нетрудно было догадаться: они поставлены в затруднительное положение.
– Достойный, – сказали после молчания, – огня у нас нет ни бочонка.
– А где есть? В Одесе? В Анхиале?
– Боимся ошибиться и все же думаем, что за греческим огнем тебе придется идти до самого Константинополя. В другом месте вряд ли разживешься.
Уверены были, князь скажет сейчас: «Идите и предупредите своих предводителей: беру город на меч и сулицу». А он бросил взгляд на своих советников и только спросил:
– Когда будут мешки с золотом?
– Через двое суток.
– Долго заставляете ждать. Срок – до завтрашнего утра. В противном случае иду на город.
То, чего избежали тиверские воины под Маркианополем, стало неизбежным под стенами Анхиала. Пристанище и город окружали надежные стены, в море стоял императорский флот, а это придавало ромеям уверенности и служило надежной опорой. Флот прикрывал подступы к городу с моря, стены – со стороны суши. Если же сложится так, что обороняющим придется оставить крепость, то к их услугам опять-таки будет флот: пусть не все, но многие сядут на триремы и квадриремы и отплывут в Константинополь. Поэтому не вышли здесь, как под Маркианополем, послы ромейские и не сказали: «Отступитесь, получите дань». Анхиал встретил тиверцев наглухо закрытыми воротами и гнетущим молчанием. Это ничего хорошего не сулило. Придется стать лагерем и ждать полян и уличей.
Идарич с одобрением отнесся к намерениям тиверского князя: начать битву с нападения на ворота, а главные силы славян бросить через морское пристанище. Однако кое-что свое добавил к этим планам.
По приказу Волота на приступ северных ворот и северного побережья шли поляне и уличи, а на штурм южных ворот и южного побережья послали тиверцев и дулебов. Полки должны были окружить город так, чтобы у оборонявшихся сложилось впечатление, будто на них надвигается сила видимо-невидимая, причем со всех сторон.
Так, собственно, и было. Один полк засыпал ромеев стрелами, другие пытались взять приступом стены. И, не оглядываясь, они знали: за ними идут все, сотня за сотней, лава за лавой… А если идет такая сила, кто может устоять и не дрогнуть? На приступ двигались одни с лестницами, другие с обнаженными мечами, и такой несметной лавиной, что казалось, стены не выдержат. Однако многие успели добежать только до стен. Когда же начали ставить лестницы и пробовали взобраться на стены, ромеи сбрасывали смельчаков вместе с лестницами, лили им на голову горячую смолу, бросали камни и в конце концов вынудили отступить. Атаки повторялись до тех пор, пока князь не понял, что эти усилия напрасны, и убедившись, приказал отойти от стен.
– Как это понимать? – подскакал на взмыленном коне Гудима. – Ведь договаривались вести битву до победного конца.
– Пустая затея, воевода. Не видишь разве: и стены, и побережье обороняются надежно. Люди гибнут, идя на приступ, а какой толк от этого?
– Поляне были уже близки к тому, чтобы обойти стены и оказаться в пристанище со стороны моря…
– Зато мы не смогли бы поддержать полян. Я нашел дорожку, которая нас выведет на стены, а через стены – в Анхиал. И, кажется, надежную…
Прибыв в лагерь, князь приказал освободить возы от поклажи. На них, когда стемнеет, навозить земли и засыпать рвы у ворот. Плотникам было велено взять топоры, идти в лес и к ночи приготовить лестницы выше стен. Потом их соберут, доставят в лагерь, поставят на возы. Прикрываясь ими, словно широкими щитами, воины подвезут их под самые стены. Широкие донные опоры не позволят ромеям ни повалить, ни оттолкнуть лестницы. По ним легко и ловко пойдут на сближение с ромеями антские воины. А уж когда сойдутся, антов не надо учить, как орудовать мечом и сулицей.
Дружина и ополчение встретили княжескую затею с воодушевлением, с криками радости:
– Пусть славится князь тиверский, муж ратный и мудрый!
Даже бывалый в переделках Вепр удивился. Единственное, чем поинтересовался: каким же образом воины смогут доставить эти громадины из лесу?
– А уж об этом они без нас с тобой додумаются.
Пока возили землю и засыпали рвы, на стенах среди ромеев поднялась паника – и кричали, и метали стрелы, и забрасывали камнями тех, кто подходил близко. К ночи успокоились – похоже, легли спать. Однако так только казалось… Стоило антам приблизиться с лестницами, как осажденные забили тревогу.
Тиверцы, однако, уже шли на приступ с четырьмя лестницами. Две из них поставили по одну сторону окованных медью ворот, две – по другую.
Первыми к стене подошли воины княжеской дружины. Они самые опытные, у них набита рука в таких битвах. Да и предводители лучше знают военное дело, чем десяцкие или сотники из ополчения. Все понимали: первое мгновение будет решающим. Если сумеют взобраться наверх сразу, то идущие следом дружинники не замешкаются, столкнут ромеев со стен, сомнут оборону и завладеют ступенями, которые ведут к воротам.
Справа от ворот руководит сражением сам князь, слева – воевода Вепр. Оба – мужи надежные. Воины, которые шли под их рукой, были уверены в победе. Кому-то, может, и доведется пасть от меча ромейского, но не захлебнется в их крови сражение. Предводители с ними, предводители знают, как поступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152