Жилистые мы, старики-то. Вот на охоту пойдем, еще посмотрим, кто быстрей за кабанами по кустам побежит!
После завтрака тетя Аня постелила нам в тени под тутовиной, на траве, матрасы, медвежьи шкуры — охотничьи трофеи старика, и мы легли отдохнуть. Уж, казалось бы, чего бы нам не заснуть посла такой-то ночи, вздремнули часа полтора всего и отшагали километров двадцать по горам, — но не спалось. Вспомнились вдруг еще две встречи тут, в Таджикистане.
Первая из них случилась в управлении «Таджик-нурекгидростроя», которое кроме Нурекской ГЭС руководит еще несколькими строительствами. Начальником управления — Семен Константинович Калиж-нюк, пенсионного возраста человек, не очень уж здоровый.
Как о нем рассказать покороче, чтобы не слишком отвлекаться от главной темы очерка?..
Мы прилетели в Душанбе в субботу и договорились о встрече с Калижнюком на воскресенье: в понедельник нам обязательно хотелось уехать в Нурек. Почему «обязательно», мы и сами не знаем; видно, из простой привычки журналистов всегда спешить. Сейчас мы жалеем об этом: неловко было разбивать отдых старика.
Он жил на так называемой даче, а по существу — в гостинице Совета Министров, в маленькой комнате... На столе — чертеж, томик Шолом-Алейхема, гранаты и лекарства в тюбиках и пузырьке... Через час примерно, когда мы разговаривали уже более или менее свободно, Семен Константинович вдруг спросил:
— Хотите, расскажу историю совсем в духе Шолом-Алейхема?.. С отцом мы не виделись тридцать четыре года: как сел я в девятнадцатом на коня, так в пятьдесят третьем только и смог вернуться домой, на Западную Украину. Отец — простой колхозник. И вот — едем. На мне генеральская форма (был я тогда начальником строительства нашумевшего Туркменского канала, сопровождает меня начальник областного управления МВД и эскорт мотоциклистов,— там вплоть до того времени бендеровцы пошаливали. Се-
ло наше немцы сожгли, а люди живут в хуторках... Подъезжаем к одному из них, с пригорка видно: домишко, овин неподалеку, над ним синеватый дымок курится, и мечется от овина к дому какой-то старик, на нас оглянется— и еще быстрей бежит. Оказалось, это и есть мой старик. Я его сперва не узнал: уж больно; маленький стал, потом пригляделся — отец! А он так вообще минут двадцать поверить не мог... «Что ж ты, спрашиваю, батя, по двору-то бегал?»— «Так ведь как же, сынок? Смотрю, генералы, мотоциклетки едут, а у меня в овине самогон варится. Ну, думаю, за мной! Вот и бегал в дом сноху уговаривать: мол, всю вину на себя беру, ты и слыхом не слыхивала ни про какой самогон. Напужал ты меня, чертяка, до смерти!..»
Калижнюк смеется, мы тоже... Да, вот такая судьба: с девятнадцатого года в Первой Конной — Деникин, Врангель, польский рейд, басмачи в Средней Азии... Хогел летчиком стать, но здоровье не позволило,— так и пришлось стать строителем. Руководил чуть ли не всеми крупными гидростройками в Средней Азии. Кстати, он — прототип одного из героев романа «Человек меняет кожу». Бруно Ясенский, его друг, и писал-то этот роман, когда жил у него на квартире, на строительстве Вахшской плотины... Только кончил эту стройку, посадили в тюрьму, дали семь статей, и за каждую полагается смертная казнь. Выбрался каким-то чудом! Сам Калижнюк, смеясь, говорит:
— Ничего, потерял всего семь зубов и двадцать шесть месяцев времени...
Вышел из тюрьмы полностью реабилитированным и решил: нет, все, что угодно, только не ответственная работа. Лучше уж библиотекарем. Но библиотекарем он так и не стал, а продолжал строить. Северо-Таш-кентский канал, Нижне-Вайсунский, Иркутская ГЭС, Главный Туркменский канал, Каракумский. И вот ведь неугомонная душа! Когда его назначили начальником строительства Главного Туркменского канала, он приехал на место, осмотрел все и начал доказывать, что проектировщики то ли ошиблись, то ли просто в угоду вышестоящим товарищам, но занизили сроки, стоимость и объемы строительства в несколько раз. Доказывал, невзирая ни на что, до тех пор, пока ему не передали мнение самого верха: «Не построим за такую сумму — построим за сумму, в пять раз большую. Не построим за семь лет — построим за семнадцать. Строить надо. А тех, кто сомневается в необходимости канала, мы...»
И вот устал Калижнюк. Ушел на пенсию. Дали ему квартиру в Москве, собрал он в ней первый раз за многие годы всю семью. И вдруг услышал: решено строить Нурекскую ГЭС. Ему, гидротехнику, отдавшему всю жизнь Средней Азии, и не поехать на эту удивительную стройку? «Да я сдохну на этой пенсии!» — заявил он своим домашним и уехал, опять один.
...И еще один человек, встретившийся нам. О нем — совсем немного. Не потому, что он менее интересен, чем дядя Андрей или Семен Константинович Калижнюк, а только потому, что нам придется рассказывать о нем и дальше.
Юрий Николаевич Чайковский — начальник строительства ОМУ-1, которое занято сейчас всеми работами на площадке Нурекской ГЭС. Впоследствии будут три СМУ — жилищного строительства, строительства плотины и туннелей. А пока — одно.
Мы уже говорили: Юрий Николаевич был единственным человеком в Нуреке, который знал, что мы журналисты. Иногда по вечерам у него дома мы засиживались за разговорами допоздна. И вот один из этих разговоров.
Он рассказал о том, как работал на Каховской ГЭС, потом читал лекции в Днепродзержинском строительном институте, вот-вот должен был защитить кандидатскую, а там и докторскую. И квартира благоустроенная, городская (в таких не часто удается жить строителям!), и работа в общем-то интересная, перспективная, и Климат для жены, сердечницы, куда как подходящий, ну что бы еще человеку надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31