Они подняли верх машины, когда ветер разогнал облака и небо полностью очистилось. Они пересекли сожженный лес, громадное растительное, кладбище, потом выехали на дорогу вдоль побережья, по крайней мере, такое направление показывало разбитое панно.
Они выбрали этот кабриолет в маленьком городке, опустошенном химической атакой. Старая модель, но в приличном состоянии. Выехали они среди ночи, не предупредив трисомиков.
– Незачем огорчать их, – сказала Стеф. – Они будут искать нас день или два, потом смирятся и привыкнут, пока ими не займется санитарная служба.
– Санитары? – удивился Пиб. – Их не видно и не слышно, с чего они вдруг появятся?
– Зону, конечно, оцепили после химической атаки. В конечном счете карантин снимут, чтобы открыть местность для движения. И для грабежа.
Они проехали через многие опустевшие деревни и достигли наконец границ зараженной зоны, отмеченной светящейся лентой и черными знаменами с громадными черепами.
– Странно, – пробормотал Пиб. – Я ничего этого не видел, когда пробирался сюда.
– Ничего удивительного, ведь ты срезал путь лесом. Они как раз перекрывали подходы. Но всю зону прочесать не смогли.
– Мы могли бы подохнуть от этой отравы, если я правильно понял…
– Вряд ли. Газы уже давно рассеялись.
Они сделали около пятидесяти километров, прежде чем выехать на автостраду А20 по направлению к Монпелье. Стеф управляла машиной куда увереннее и надежнее, чем Гоги. Пиб спросил, где она научилась водить.
– Ты не могла получить водительские права, тебе еще нет восемнадцати лет…
– Никогда не ходила на курсы. Но ведь это же чистая механика, вопрос логики. И потом, откуда ты знаешь, что мне нет восемнадцати?
Возможно, ей было двадцать, сто, тысяча лет, поди узнай.
Согласно указателям, дорогой можно было пользоваться, несмотря на бомбардировки, наводнения, селевые заносы. Правда, в некоторых местах следовало проявлять крайнюю осторожность. Потрескавшийся, в выбоинах асфальт делал этот совет совершенно излишним, равно как и старые ограничения скорости – 130 в сухую походу, 110 в дождливую. Только грузовики на своих высоких колесах и с более мощными амортизаторами могли чувствовать себя относительно спокойно, и их водители постоянно давили на клаксон, принуждая других автомобилистов жаться к обочине. Автострада превратилась в поле битвы, где были позволены любые столкновения, а безопасность зависела от двух непреложных правил: не останавливаться на официальных стоянках, не привлекать к себе внимания грабителей, разъезжавших на мощных бронированных машинах. Бесполезно рассчитывать на фараонов или легионеров, которые не могли обеспечить хотя бы видимость порядка на дорогах. Заправиться и поесть можно было на частных стоянках с собственной охраной: эти люди получали огромные деньги, что, естественно, отражалось на стоимости бензина и пищевых продуктов. Ни в коем случае не следовало попадать в аварию или пускать пыль в глаза роскошной тачкой. На автостраду отправлялись, как на фронт – набычившись, поджав живот, твердо установив палец на курок пистолета или винтовки.
– Ты рехнулась, не надо было влезать в это дерьмо, – много раз жаловался Пиб.
– Тем самым мы избегаем крупных городов, – возражала она. – И выигрываем время.
Ну да, выигрыш во времени, если только шина не лопнет, попав в трещину, если не сомнет грузовик, если не прицепятся бандиты, которых полно повсюду.
Некоторые отрезки показались Пибу безнадежно долгими, скорость не выше пятнадцати километров в час, фары к фарам, удручающая процессия металла и черного дыма, злобные рожи за ветровыми стеклами, повышенное внимание к тому, как урчит мотор. Страх, что попадешь в аварию, страх, что задохнешься, страх, что тебя расплющат в лепешку. Вечный страх. Он пытался подражать Стеф. Она целиком сосредоточилась на машине, ускорялась и тормозила, не выказывая ни малейших признаков нетерпения. У нее были сандалии на высоких квадратных каблуках и со шнуровкой, доходившей до колена. Пушку она положила у бедра, прикрыв ее складками платья. Типы, которых она обгоняла, делали ей непристойные жесты и гримасы, на что она никак не реагировала. Пибу снова почудилось, что она просто странствует по этому миру, хотя по-настоящему к нему не принадлежит. Она никогда не объясняла, почему и куда исчезает, какими целями руководствуется. Просто повторяла со смехом, что она его ангел-хранитель и даст ему свободу, когда они вдвоем проделают некую часть пути. Он не хотел, чтобы она ушла из его жизни. Но однажды она исчезнет, потому что «каждый должен в одиночестве спускаться в бездны своей души, каждый должен подниматься к небу, не имея другой опоры, кроме собственных корней». Он по-прежнему не понимал, что означают эти слова, которые вместе с тем пробуждали отклик в самых потаенных глубинах его существа.
Они беспрепятственно выехали с автострады А20 и обогнули город Монпелье, изуродованный серией массированных бомбардировок. Полный бак они залили в коммерческом центре, от которого уцелело только одно здание. Чтобы добраться до заправки, пришлось лавировать между громадными воронками. Просто чудо, что не взорвались цистерны с топливом, закопанные в землю на глубине нескольких метров. Владелец бензоколонки, жуткий тип с бульдожьим лицом и бычьей шеей, взял деньги – десять евро за литр, и наливаем не всем, дефицит, что вы хотите…, – ворча, что архангелу Михаилу там, на Восточном фронте, пора бы уже задать жару этим говнюкам исламистам – исламыыстам. Что останется от нашей прекрасной Европы, если они будут швырять в нас свои сучьи бомбы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127