– Долгое морское путешествие здорово потрепало их, лишило последних остатков сил, а некоторых и воли.
– Эти люди будут драться не на жизнь, а на смерть, – произнес Мэддин. Окинув взглядом своих собеседников, он добавил: – Через два дня представьте мне план обороны крепости. И еще я хочу, чтобы ваши разведчики отправились вверх по реке и убедились, что Майра Сигни действительно находится у родственников в этой, как ее?..
– Леассе, – напомнил Полома.
– Да, Леассе. Мне бы не хотелось проснуться завтра утром и увидеть плывущие в нашу сторону вражеские корабли.
Увидев, как к нему приближаются Эриот и Арден, пекарь недовольно застонал.
Он только что освободился – помогал сложить четвертую печь. Конечно, даже четырех печей было мало для того, чтобы накормить хлебом такое количество колонистов, но главное – начать заниматься делом. Вот поэтому пекарь сегодня жутко устал.
– Это опять вы, – вырвалось у него.
– Хотим тебе кое-что показать, – бесстрастным тоном произнес Арден.
– А подождать это дело не может? У меня сегодня был трудный день.
– Не может.
Пекарь на мгновение задумался.
– Это далеко отсюда?
– Не очень, – ответила Эриот, показывая рукой, куда надо идти.
Пекарь посмотрел в этом направлении, но ничего не понял, потому что там было много колонистов. Он чертыхнулся себе под нос, кивнул и последовал за девушкой и великаном.
Через несколько минут они приблизились к группе колонистов, занятых разной работой. Кто-то таскал ведрами воду из реки, кто-то насекал ножом солому, кто-то засыпал смешанную с соломой глину в формы для кирпичей и выкладывали их на земле ровными рядами.
– Разрази меня гром!.. – пробормотал пекарь. – Как вам удалось?..
– Это и есть гильдия колонистов, – ответил Арден. – Все эти люди прибыли на корабле «Ханнема». Главная трудность состояла в том, что хорошая глина находилась далеко от воды. Гильдия разрешила эту проблему.
– Гильдия и тебе поможет, – сказала Эриот. – Видишь, как работа ладится, когда все работают вместе?
Пекарь искоса взглянул на нее. Он все еще не привык к странному голосу девушки, такому уверенному и взрослому.
– Мы сложим тебе хорошую печь, – добавила жестянщица. – Пусть только кирпичи высохнут. Печник говорит, что при такой жаре они будут готовы через пару дней.
– Через пару дней? – удивился пекарь. – Если так, то считайте, что я вступаю в вашу гильдию.
– Не забудь о своем обещании, – ответила Эриот, и пекарь понял, что верит ей.

ГЛАВА 24

– Я близка к тому, чтобы согласиться, – сказала Юнара, поглаживая перышки бесстрашно устроившейся у нее на колене канарейки, крохотной и желтой, как кусочек солнца.
Нетаргер промолчал.
Он только что просмотрел последнюю группу Акскевлеренов. Большинству детей не было и пяти лет, некоторые достались по наследству от Улии Кевлерен, представительницы одной из старейших и самых дальних ветвей семейного древа. Улия неожиданно скончалась на прошлой неделе, оставив после себя долги, рассчитываться по которым предстояло императрице, и особняк, заполненный Акскевлеренами, почти столь же старыми, как и покойная госпожа. Акскевлеренов предстояло распределить между членами семьи, которые возьмут их на содержание.
Когда-то и Нетаргер думал о них и себе как о части Кевлеренов, чем-то вроде младшей ветви. Однако став Избранным, он смог лучше понять прекрасную и загадочную природу Сефида и теперь воспринимал Акскевлеренов лишь как потенциальных жертв.
Нетаргер знал, что большинство из них будет вести нормальную жизнь, свободную от тягот и лишений, связанных с пребыванием вне родовых замков. Однако в любой момент любой Акскевлерен может быть принесен в жертву…
Он посмотрел на вольер, где содержался семейный зверинец. Птицы и собаки, кошки и насекомые пользовались всеми привилегиями домашних любимцев, жизнь которых могла оборвать человеческая прихоть или каприз.
– Теперь я понимаю, что из меня вряд ли получилась бы хорошая императрица, – сказала Юнара. Птичка на ее колене встрепенулась, и женщина помогла ей взлететь. Крохотное живое пятнышко унеслось прочь, под купол стеклянной темницы.
Нетаргер посмотрел на свою госпожу.
– Почему вы так говорите, ваша светлость?
Юнара грустно вздохнула.
– Я слишком глубоко чувствую боль. Люблю с великой страстью, а печалюсь с большей горестью, чем моя сестра. Она такая уравновешенная, такая здравомыслящая. Я – весна и осень, она – лето и зима.
Нетаргер кивнул, сделав вид, что понял, о чем речь.
В некотором смысле он действительно уяснил для себя, что Юнара до сих пор не свыклась с тем фактом, что при всех своих способностях не она управляет империей. И с этим ей придется бороться всю жизнь, потому что истинную причину – неспособность держать свои страсти в узде – она никогда не примет из-за того, что сердце герцогини исполнено гордыни.
Несколько секунд Нетаргер пристально всматривался в прекрасное лицо герцогини.
Как же я люблю вас.
Он закрыл глаза.
И как же ненавижу.
– Да, – сказала Юнара. – Думаю, я приму отведенную мне роль.
Ощущение было такое, словно что-то рвалось из груди, терзая ее днем и ночью едва ли не физической болью. Правда, замаскированная под сомнение и неуверенность, таилась глубоко в душе, словно забытый в ножнах клинок. Только Ганиморо, милая Ганиморо, любила ее по-настоящему, но и она не в полной мере понимала, что такое быть императрицей, что значит управлять и нести на своих плечах горькое и гнетущее бремя ответственности.
Правда – неуловимая, ускользающая, безжалостная и острая словно бритва – сидела все это время в ней, дожидаясь, когда что-нибудь обнажит ее, явит со всей очевидностью, как сметенная пыль являет скрытое под ней золото.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143