Но на лошади она ездить не могла из-за изуродованного колена. Танцевать она тоже не могла, потому что не хотела выглядеть посмешищем.
Ей никто никогда не предлагал – и не предложит! – руки и сердца. Разменяв третий десяток, Хизер ни разу ни с кем не целовалась. И всегда знала, что замуж не выйдет, хотя мама и папа уверяли ее, что в один прекрасный день в нее обязательно влюбится какой-нибудь молодой красавец. Но Хизер думала иначе. Не имели никакого значения ни ее доброта, ни ее душевная отзывчивость, ни ее воспитание. Она хромоножка, а это именно то, что людям виднее всего…
Хизер ни на секунду не забывала о своем увечье. Правда, она научилась ценить то, что имела, пусть маленькие, но радости – красоту луга, сплошь покрытого ковром цветущих диких роз, чарующую гармонию пересвиста певчих дроздов, забавное блеяние отбившейся от стада овцы… Хизер была довольна своей жизнью.
И вдруг все изменилось. Теперь ее дни были отравлены тревожным ожиданием. И все из-за него – Дамиана Льюиса.
Он исполнял свои обязанности более чем хорошо, и здесь вопросов не возникало. Хизер не жалела, что наняла его, потому что Льюис, без сомнения, оказался на высоте. Они работали, душа в душу, и виделись почти ежедневно. Внешне она была спокойна и сдержанна, зато в душе ее царила полная сумятица. Хизер неудержимо влекло к новому управляющему, и она никак не могла с этим справиться.
Вчера они сидели в ее кабинете и проверяли гроссбухи. Хизер то и дело ловила себя на невозможности сосредоточиться. Отрываясь от бесконечного ряда цифр, она украдкой бросала взгляды на Дамиана, глубоко вдыхая исходящий от него какой-то терпкий мужской запах. Он с врожденным изяществом держал тонкую чашку китайского фарфора своими длинными смуглыми пальцами. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, открывая мускулистые, покрытые темными волосами руки. Когда он слегка наклонял голову, Хизер была видна его крепкая загорелая шея.
Рядом с ним Хизер чувствовала себя маленьким, беззащитным ребенком. Под ложечкой возникала странная сосущая пустота, а сердце начинало неистово биться.
В ней проснулись все, казалось, забытые девичьи мечты и грезы. По ночам Хизер беспокойно ворочалась с боку на бок, борясь с неистовым желанием узнать, почувствовать вкус мужского поцелуя. Какими будут его губы – теплыми или холодными, влажными или сухими? Что ощущаешь, когда мужчина крепко обнимет тебя? Воображение рисовало ей бесчисленные видения, и в них постоянно присутствовал один и тот же человек…
Как-то утром Хизер поднялась с постели совсем неотдохнувшей и раздраженной. С тяжелым вздохом она сняла ночную рубашку, повернулась и увидела себя в высоком зеркале, что стояло в углу спальни. По правде говоря, она никогда особо не присматривалась к своему телу и тем более не уделяла много времени уходу за ним. Чистоплотность и аккуратность – этому правилу она твердо следовала всю жизнь.
И сейчас Хизер разглядывала свою наготу с почти скептической отчужденностью. Длинные спутанные пряди волос едва прикрывали высокую, полную грудь, увенчанную маленькими коралловыми сосками. Живот плоский, даже впалый. Хизер нахмурилась. Неужели за эти дни она похудела? Хотя не похоже, талия по-прежнему мягко переходит в округлый изгиб бедер зрелой женщины. Она непроизвольно провела ладонью по груди, почувствовав ее налитую упругость. Ну что ж, слегка удивленно подумала Хизер, на такое тело действительно приятно взглянуть…
Взгляд ее упал на правое колено, на этот вывернутый вовнутрь, узловатый искалеченный сустав. Удовлетворенность собой мгновенно улетучилась, уступив место тоскливой пустоте.
Ближе к полудню Хизер с отсутствующим видом, уже в который раз, принялась растирать свое несчастное колено. Болело оно просто немилосердно, а принятая утром горячая ванна на этот раз не принесла обычного облегчения.
В кабинет влетела взбудораженная Беа:
– Хизер! Идем скорее со мной! Ты же подыграешь мне на фортепиано, да? Мистер Льюис, оказывается, замечательный танцор, и он пообещал, что научит меня танцевать настоящий вальс! А после, мы будем разучивать какой-то танец под названием виргинский рил!
Хизер неторопливо отложила в сторону перо:
– Послушай, Беа, я сейчас очень занята и…
– Но Хизер, это же всего полчаса, честное слово! – с милой непосредственностью принялась упрашивать Беа. – Хизер, милая, ну пожалуйста! Ты придешь, разок сыграешь и сразу уйдешь. Я знаю, что мама из-за меня расстраивается, но Пьер такой строгий и раздражительный! Всякий раз я так волнуюсь, что у меня ничего не получается!
Устоять перед этим очаровательным белокурым созданием в нарядном белом в мелких цветах платье и подобранных в тон башмачках было невозможно.
– Хорошо, Беа, – вздохнув, сказала Хизер. Она поднялась из-за стола и взяла свою трость.
– Она согласилась, согласилась! – пришла в восторг Беа и, радостно размахивая руками, помчалась в танцевальный зал.
В центре зала, заложив руки за спину, стоял Дамиан. Когда они вошли, он вежливо поклонился. Хизер коротко кивнула и, опираясь на трость, направилась к стоящему в дальнем углу инструменту.
– Клянусь, Хизер играет просто божественно, вы сейчас сами услышите. А какие акварели она пишет, мистер Льюис! – радостно щебетала Беа. – Да что там говорить, все картины в доме написала она!
Слегка приподняв темные брови, Дамиан бросил взгляд на картины, украшавшие зал. На одной были изображены арфа и фортепиано, а на другой – пасторальная сценка: стадо коров, мирно пасущееся на зеленом лугу.
– Весьма впечатляюще, – сказал он. – А эскизы вы, наверное, тоже рисуете, мисс Дьювел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85