Как кот Топ, атомный муравей и Флинтстоуны.— Я видел фильмы с Флинтстоунами, — сказал я.— Те же люди делают и медведя Йоги. Он такой же, как и другие персонажи.— Вы не против, если я день-два подержу этот платок у себя?— Конечно, если хотите, — удивилась она. — Но он наверняка не имеет никакой ценности.Внизу на улице я сказал, что могу довести свою работу до конца и доставить ее в пансион.— Честно, сейчас со мной все в порядке, — запротестовала она. — Вам вовсе не надо ехать.— Нет, надо. Ваш отец просил меня присмотреть за вами, и я должен видеть, как вы благополучно войдете в дверь.Она вскинула брови и с комическим испугом посмотрела на меня, но послушно обошла машину и села на сиденье для пассажира. Я включил мотор и фары, и мы тронулись в сторону Кенсингтона.— Вы всегда выполняете все, что говорит папа? — улыбаясь, спросила Линни.Теперь она чувствовала себя намного увереннее.— Да, когда хочу.— Но ведь «да» и «когда хочу» противоречат друг другу.— Правильно.— Ладно, тогда скажите мне, чем вы конкретно занимаетесь? Что вообще делают на государственной службе?— Я беседую с людьми.— С какими?— С теми, кто хочет работать в правительственных департаментах.— Что-то вроде инспектора по кадрам?— Вроде.— Ну и мокреть!— Что ж, иногда и солнце светит.— Вы моментально реагируете. Мы только вчера придумали говорить «мокреть».— Очень полезное слово.— Да, мы тоже так подумали. Годится на все случаи.— К примеру, мокрый ухажер.— Правда. — Линни засмеялась. — Ужасная мокреть иметь мокрого ухажера. Пансион внизу, вон там, — показала она, — но нам придется объехать вокруг и найти место, где оставить машину на ночь.Ближайшее пустое пространство оказалось в доброй четверти мили от пансиона, и я пошел ее провожать.— Вам вовсе не обязательно... — начала она, но потом засмеялась. — Хорошо, можете не говорить «папа сказал».— Не буду, — согласился я.Линни фыркнула, но покорно пошла рядом со мной. У массивной, хорошо освещенной двери пансиона она остановилась, переступая с ноги на ногу. По неуверенному, озабоченному лицу Линни я без слов прочел, что ее мучает: она не знала, как попрощаться со мной. Я не так стар, чтобы чмокнуть меня в щеку, как дядю, и не так молод, чтобы небрежно помахать рукой, как сверстнику. Я работаю у ее отца, но не его служащий. Живу один, выгляжу респектабельно, ни о чем не спрашиваю — я не подходил ни под одну категорию людей, с которой она до сих пор имела дело.Я протянул руку и улыбнулся:— Спокойной ночи, Линни.Ее рукопожатие было коротким и теплым.— Спокойной ночи... — Возникла пауза, пока она решала, как же назвать меня. Последнее слово звучало почти как выдох: — Джин.Линни повернулась на одной ноге и двумя прыжками одолела лестницу, потом оглянулась и, закрывая дверь, помахала мне рукой.«Маленькая Линни, — подумал я, подзывая проезжавшее такси. — Маленькая Линни в самом начале пути». Осознанно или неосознанно, но эта прелестная юная женщина словно говорила: «Обрати на меня внимание». И нет смысла притворяться, будто она не вызвала во мне жажды. Хотя она была совершенно не той женщиной, которая стала бы оазисом в моей пустынной жизни. Но если я чему-то научился за свои тридцать восемь лет, так это тому, с кем не надо спешить в постель.И, что еще тоскливее, как этого избежать. Глава 4 Офисы страховой компании «Жизненная поддержка» занимали шестой этаж современного здания на Тридцать третьей улице. На пятом и седьмом этажах по клетушкам, обитым пластиком, они распихали компьютеры и электрические пишущие машинки. Я сидел в кожаном кресле глубиной три дюйма и восхищался мастерством дизайнеров этой мебели. По-моему, мебельщики в Штатах превзошли всех других умельцев: ни в какой другой стране мира невозможно просидеть несколько часов на одном и том же сиденье, не почувствовав боли в пояснице.В тишине и прохладе я ждал уже сорок минут. Вполне достаточно, чтобы понять: растения в горшках, стоявших вдоль низкой перегородки, разделявшей сорокафутовый квадратный холл на пять маленьких секций, тоже сделаны из пластика. Вполне достаточно, чтобы восхититься обитыми сосновой доской стенами, ковром, в котором нога утопала по щиколотку, скрытыми в низком потолке светильниками. В каждой секции стояли большой стол и два мягких кресла, одно за столом, другое перед ним. Во всех пяти секциях кресла были заняты. Каждую секцию разделял пополам еще один стол, поменьше — для секретаря, который вел протокол, сидя спиной к боссу, чтобы не нарушать интимность беседы. Перед пятью секретарями стояли пять длинных черных кожаных скамеек для ожидавших приема.Я ждал. Передо мной еще должны были принять какого-то высокого мрачного джентльмена.— Мы очень сожалеем, что вам приходится ждать, — извинилась секретарь, — но расписание было составлено очень плотно еще до того, как мы получили телеграмму от мистера Теллера. Вы подождете?Почему бы нет? Ведь у меня в запасе три недели.С потолка лился мягкий свет, сладкая музыка сочилась из стен, будто сироп. Благодаря этой музыке и акустическому расчету при строительстве здания консультации, которые шли за пятью большими столами, были абсолютно не слышны ждавшим на скамьях. Но в то же время у клиентов возникала приятная иллюзия, что они не брошены один на один со своими невзгодами. Все были равны в глазах клерков страховой компании. Но каждый клиент чувствовал себя немножко более равным, чем другие.Простившись с Линни, я всю ночь не спал, но не по ее вине. Во мне шла давняя дурацкая борьба между жаждой забвения и убеждением, что смириться было бы неверно в принципе, все равно что признать свое поражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78