Кибл запустил мотор, Теллер стоял на носу катера и все еще держал канат, а Питер оставался на берегу и, казалось, уже не успевал прыгнуть на борт. Фотоаппарат на кожаном ремешке раскачивался у него на груди.— Бабушка подарила на день рождения, — с гордостью сообщил он Линни. — Супер, правда?— Ты уронишь его в реку, если будешь так неосторожен.— Это у меня вторая пленка. На первую я снимал ребят в школе. Как по-твоему, утки получатся нормально?— Ну, если ты не забыл открыть затвор, что-нибудь получится.— У меня там книжка. — Мальчик кивнул на каюту. В шпильке сестры он чутко уловил нежность и совсем не обиделся. — В ней объясняется, как поймать фокус и какая нужна экспозиция. Надо проверить, что там пишут про солнечные дни. Когда я снимал в школе, всю неделю было пасмурно.«Что я здесь делаю? Лучше бы остался дома спать», — подумал я.«Летящая коноплянка» шла навстречу течению, обдавая брызгами скопление гребных лодок. Кибл стоял за штурвалом. Теллер забрался на крышу каюты. Питер хотел спуститься в каюту, а Линни дразнила его и не пускала. Джоан Кибл села на палубе на широкую скамейку и похлопала рукой по месту рядом с собой, приглашая меня присоединиться к ней. Сделав над собой усилие, я сел возле нее и минуты через две посреди болтовни, которой хозяйка старалась занять гостя, попытался деликатно узнать, в качестве кого и почему меня сюда пригласили. Но она, сама того не желая, уже ответила на мой вопрос. Джоан Кибл понятия не имела, почему я сижу рядом с ней на борту катера.В такого рода игре число вариантов бесконечно. Я строил предположение за предположением, но так и не нашел ответа, почему меня пригласили на борт «Летящей коноплянки». Зато сделал маленькое открытие. Жене Кибла пришлось спрашивать, кто я, она прямо задала такой вопрос, и это очень многое сказало мне об отчужденности между начальником и его женой. Теперь я понимал, почему раньше он никогда не приглашал меня в дом. Одно дело работать с микроскопом, а другое — самому попасть под его линзы. Но тем более странно, что он пригласил меня сейчас.Кибл, будто затылком почувствовав, о чем я думаю, обернулся и сообщил:— Впереди шлюз.Я встал и подошел к нему. Питер бросил борьбу с Линни и занял свое место на корме возле ахтерштевня.— Этот шлюз называется «Марш», — объяснила Линни, встав рядом со мной и глядя, как катер носом разрезает воду. — Крепкий орешек, когда идешь с этой стороны, навстречу течению.Когда мы подошли ближе, я понял, что она имела в виду. Широкая река внезапно сужалась, ограниченная воротами шлюза слева и его створом — справа. Маленькие водовороты и вспененные фонтаны брызг встретили катер ярдов за пятьдесят до шлюза. Капли взлетали вверх, искрились на солнце и осыпали нас сияющим облаком. Под напором воды катер начало раскачивать из стороны в сторону, и Кибл быстро крутил штурвал, чтобы удержать его прямо. Впереди тонны зелено-коричневой, сверкающей, вспененной воды со страшным грохотом перелетали через створ, обдавая нас запахом тины и плесени.Низкая деревянная стена отделяла подход к шлюзу от водоворота бурлившей воды. Кибл осторожно направил катер в спокойную воду. Теллер, стоя на крыше каюты, набросил канат на крюк причального столба. Питер с кормы накинул свой конец на швартовую тумбу. Я, стоя на корме, лениво разглядывал возвышавшийся створ. Взлетающая, падающая, пенящаяся, бурлящая вода снова скатывалась в русло реки и рассыпалась на солнце тысячью водяных искр. Я почувствовал тепло и мелкие брызги на лице и подумал, что если кто-то упадет туда, то вряд ли выберется.Ворота шлюза растворились, суда, идущие вниз по течению, пропыхтели мимо нас, и «Летящая коноплянка» вошла в шлюз. Теллер и Питер выполнили свои манипуляции с канатами. Вода поднималась к верхним воротам и поднимала катер. Через десять минут мы вышли из шлюза на широкое спокойное течение шестью футами выше, чем вошли.— На Темзе пятьдесят шлюзов, — сказал Кибл. — «Лечлейд» самый высокий, через него можно пройти только на гребной лодке, он футов триста над уровнем моря.— Настоящая лестница, — заметил я.— У викторианцев рождались блестящие идеи, — кивнул Кибл.Теллер, стоя на носу, складывал канат кольцами; козырек его бейсбольной кепки торчал вперед, будто клюв насторожившейся птицы. Я наблюдал за ним, и Кибл проследил за моим взглядом.Поднявшись на полмили выше шлюза, мы сделали, очевидно, запланированную остановку у речного паба. Теллер спрыгнул на берег, накинул свой канат на швартовую тумбу, и мы пристали. Потом они с Питером мастерски скрутили канат морским узлом, и вся компания спустилась на берег.Сидя на неудобных металлических стульях вокруг стола с воткнутым посредине большим зонтом от солнца, мы немного выпили. Кибл, не спрашивая, заказал всем виски, а Линни и Питеру — кока-колу. Джоан потягивала виски, зажмурившись и скривив рот, всем своим видом показывая, что это слишком крепкий напиток для такой маленькой хрупкой женщины, но я заметил, что она прикончила свой бокал раньше остальных. Теллер некоторое время не прикасался к своей порции, а потом осушил все сразу большими глотками. Кибл пил с расстановкой, покручивая бокал в пальцах и разглядывая его на солнце. Шел пустой разговор о реке, о других уик-эндах, проведенных на катере, о погоде. Вокруг нас сидели под такими же зонтами такие же семейные компании: утренняя воскресная выпивка, воскресный ленч, воскресный дневной сон, воскресная газета, воскресный ужин, воскресный вечер в лондонском Палладиуме... Спокойное убежище в семейной рутине. Все в хорошем настроении и более или менее довольны. Даже Кибл чувствует себя в своей тарелке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78