Он говорит: у больных с затруднениями движений в резуль-
тате перенесенного эпидемического энцефалита появляются из-
менения в структуре сознания, в зависимости от чего выполне-
ние отдельных действий становится невозможным. Грубо гово-
ря, по мнению старого невролога, раздражение <закройте гла-
за>, попадая в известный центр мозга, не находит передаточных
путей к центрам движения глаз. Больной понимает, что значит
<закройте глаза>, и хочет это сделать, он умеет закрывать гла-
за, но вследствие болезни соответствующие возможности нару-
шены и нет связи между этими двумя центрами. Невропатолог
же нового времени говорит, что это чрезвычайно сложная струк-
тура, которая возникла на основе известной ситуации, и образо-
вание такой любой структуры, любого действия, не вызванного
ситуацией, становится невозможным. Когда вы просите боль-
ного показать, как он ложится спать, перед ним не изолирован-
ное действие, которое он должен ввести в новую, сложную
структуру, а более или менее целостная ситуация.

Типичным для неврологического построения нормального
волевого акта Гольдштейн считает наличие таких условий,
когда между двумя пунктами коры образуется не прямая связь,
а структура, которая лишь опосредованно приводит к заверше-
нию действия. Начальная точка этого процесса приводит
к сложному внутреннему построению новой структуры, кото-
рую можно разрешить прежней структурой через построение
вспомогательной структуры. Лишь в этом случае мы имеем дело
с волевым процессом. Кроме прочных, закрепленных путей меж-
ду двумя пунктами возможна сложная опосредованная связь
между отдельными структурами. Эта связь может иметь харак-
тер сложных опосредующих структурных образований, которые
приводятся в динамическое состояние в тех случаях, когда два
пункта не могут прямо связаться между собой.

Благодаря этому становится возможным возникновение не-
которой новой структуры, в составе которой все три момента
объединены между собой. По мнению Гольдштейна, этот же ме-
ханизм устанавливается испытуемым, который решает уйти по
сигналу часовой стрелки. Новое, что Гольдштейн вносит в ана-
лиз этого факта, следующее: он придает чрезвычайно большое
значение внешней речи, признавая несостоятельным господство-
вавший в старой психофизиологии взгляд, будто чем сложнее
контроль за протеканием какой-либо деятельности, тем более
непосредственно протекает действие. По-видимому, мы имеем
здесь дело с такими структурами, когда человек, говоря, слу-

ЛЕКЦИИ ПО ПСИХОЛОГИИ

шает себя самого полностью и выполняет свою собственную ин-
струкцию.

Мне хотелось бы закончить указанием на то, в какой степе-
ни развитие детской воли, начиная с примитивных произвольных
движений, совершающихся вначале по словесной инструкции, и
кончая сложными волевыми действиями, протекает в непосред-
ственной зависимости от коллективной деятельности ребенка.
В какой мере примитивные формы детской волевой деятельно-
сти представляют применение самим ребенком по отношению
к самому себе тех способов, которые по отношению к нему при-
меняет взрослый человек? В какой мере волевое поведение ре-
бенка проявляется как своеобразная форма его социального
поведения по отношению к самому себе?

Если вы заставляете ребенка часто делать что-нибудь по
счету <раз, два, три>, то затем он сам привыкает делать точно
так же, как, например, мы делаем, бросаясь в воду. Нередко мы
знаем, что нам нужно что-либо сделать, скажем, по примеру
У. Джемса, встать с постели, но нам не хочется вставать, и мы
никак не можем .найти побудительного стимула для того, чтобы.
поднять себя. И вот в такие моменты предложение к самому
себе извне помогает нам встать, и, как говорит Джемс, мы неза-
метно для самих себя находим себя вставшими. Было бы чрез-
вычайно важно свести все эти данные, проследить их по возрас-
там и определить своеобразные стадии, или ступени, через ко-
торые проходит развитие детской воли.

Сейчас я опускаю это и закончу указанием на то, что мы
имеем в этой области сравнительно редкие случаи, когда иссле-
дования патологической психологии, теоретически осмысляемые
в плане как неврологической, так и генетической психологии,
совпадают друг с другом и дают возможность по-новому подойти

к решению важнейших вопросов психологии.



ПОСЛЕСЛОВИЕ

Настоящий том, как и предыдущий, дает представление об общепсихологиче-
ской теории Л. С. Выготского и включает в себя ряд произведений, образую-
щих единую систему, в которых в емкой и выразительной форме содержатся
основные общепсихологические идеи Выготского и результаты, полученные
им в этой области. Сюда входит классическая монография Выготского <Мыш-
ление и речь> и <Лекции по психологии>. Связь работ, публикуемых во втором
томе, с работами, опубликованными в первом томе, очевидна: если в первом
томе излагалась разработанная Выготским программа построения новой пси-
хологической теории, то во втором томе мы сталкиваемся уже с попыткой
ее конкретизации и реализации.

<Мышление и речь>, несомненно, один из главных трудов Выготского.
Посвященная проблеме соотношения мышления и речи, работа является важ
нейшим исследованием, развивающим основные положения той общей теории,
которую создавал Выготский, и одновременно дающим критический аналиэ
наиболее известных попыток подойти к разрешению этого вопроса, попыток,
доминировавших в западноевропейской психологической науке 20-х _ начала
30-х гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18