Мамардашвили Мират каримович
лекции по античной философии
Истина давно обретена и
соединила высокую общину
духовных умов. Ее ищи себе
усвоить, эту старую истину.
Гете
ЛЕКЦИЯ 1
Я попытаюсь рассказать вам историю философии как
историю некой единой, хотя и растянувшейся во времени,
попытки людей философствовать и посредством филосо-
фии узнавать о себе и о мире то, чего без философии узнать
нельзя. Мы попытаемся подойти к этому материалу так,
чтобы в нем почувствовать те живые вещи, которые стоят
за текстом и из-за которых, собственно, он и возникает.
Эти вещи обычно умирают в тексте, плохо через него про-
глядывают, но, тем не менее, они есть. И читать тексты и
рассуждать о них имеет смысл только тогда, когда ты не
догматической ученостью себя наполняешь, а восстанавли-
ваешь именно живую сторону мысли, из-за которой они
создавались. То есть я хочу тем самым сразу сказать, что
посредством создания текста и следуя логике, которую тре-
бует уже не твоя мысль, а его характер, мы, по-сути, впер-
вые и уясняем собственную мысль, как узнаем и то, что же,
собственно, люди думали. Лишь в этом случае, когда мы
встречаемся с текстом через две тысячи лет после его созда-
ния, он оказывается для нас не элементом книжной учено-
сти, а, скорее, конструкцией, проникнув в которую, мы мо-
жем оживить те мысленные состояния, которые находятся
за текстом и возникли в людях посредством этого текста.
Если бы это было не так, то нам не нужна была бы никакая
письменная история, и мы имели бы право ее не помнить,
И только архивариусы занимались бы текстами, книгами,
рукописями.
Одновременно наш курс будет своего рода введением в
философию как таковую, попыткой ухватить ее особен-
ность и то, в чем состоят акты философствования. Повто-
ряю: мертвые знания нам не важны - мы обращаемся к
прошлому и понимаем его лишь в той мере, в какой можем
восстановить то, что думалось когда-то, в качестве нашей
способности мышления и то, что мы можем сейчас сами
подумать. Так как проблема не в том, чтобы прочитать и
потом помнить текст, а в том, чтобы суметь высказать
мысль, содержащуюся в нем, как возможность актуально-
го, теперешнего мышления людей XX века.
Задача историка философии или человека, читающего
что-то из истории философии, состоит, повторю еще раз, в
том, чтобы, читая чуждый нам словесно, по форме, текст,
помыслить мыслимое в нем сейчас. Что предполагает, не-
избежно, различение двух вещей: с одной стороны, некое
мыслительное содержание учения, например, Демокрита, а
с другой стороны, историческую форму, в которой это со-
держание было выражено, и то сознание о себе и о смысле
своего учения, которое имел данный философ. Следова-
тельно, есть некое объективное мыслительное содержание,
которое не зависит от того, как оно было понято и изложе-
но философом, который мыслил. Есть нечто такое, скажем,
в утверждении Демокрита об атомах и пустоте, что не за-
висит от того, как сам Демокрит это понял и выразил. Ка-
залось бы, парадоксально - есть мысль Демокрита, неза-
висимая от самого Демокрита, от той формы, которую он
придал своей мысли, излагая ее, доказывая и сообщая дру-
гим...
Более того, тем, что я буду вам рассказывать дальше, вы
должны пользоваться как калькой для понимания текста;
я не буду пересказывать и воспризводить тексты: лектор -
не множительный аппарат, и не имеет смысла воспроизво-
дить то, что уже сделано; текст напечатан в энном числе
экземпляров, и нет необходимости его повторять и пере-
сказывать. Моя задача состоит в другом: поскольку вы мо-
жете в одну руку взять текст, то я попытаюсь сделать так,
чтобы в другой руке у вас была бы калька к нему. Я в бук-
вальном смысле имею в виду кальку. Вы накладываете
прозрачную бумагу на текст, и на этой бумаге должно
быть что-то, чего нет в тексте, но что, тем не менее, суще-
ствует в силу его существования: текст ведь проглядывает
через кальку, на ней тоже что-то написано; и вот соедине-
ние одного с другим поможет понять тексты, понять исто-
рию философии. И еще: если мы подойдем к тексту не как
к мертвому грузу учености, а как к чему-то живому, в чем
бьется пульс мысли, то тогда чтение текстов имеет смысл.
Нужно все время держать в своем сознании отношение фи-
лософии к нашей жизни, то есть попытаться установить та-
кое отношение между нами и философией, чтобы филосо-
фия представлялась бы некоторым жизненно важным явле-
нием, имеющим отношение к нашей обыденной, повсе-
дневной жизни, - в той мере, в какой она сознательна; в
той мере, в какой мы пытаемся прожить жизнь как созна-
тельные и достойные этого эпитета существа. Ведь мы, не
замечая этого, а иногда и замечая, совершаем акты фило-
софствования в самой жизни, поскольку совершение актов
философствования является условием определенного рода
жизни. Тогда лишь становится понятно, для чего нам нуж-
на история философии. Она нужна нам, хотя это может по-
казаться парадоксальным, как раз потому, что никакой ис-
тории философии нет.

Значит, какие-то определенным образом понимаемые
акты философствования являются условием жизни (не био-
логической жизни, конечно) некоторых сознательных су-
ществ, называемых <людьми>. Но это же означает, что соз-
нательная жизнь, если она совершилась, - а, совершив-
шись, она вплетает в себя элементы рассуждения или раз-
мышления, или состояния призадуманности, которые на-
зываются философией, - так вот, если эта жизнь (а не во-
обще жизнь) совершилась, то она есть способ бытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18