И от одинокого облака, застывшего над верхушками осин, и от желтого солнца, и от белесой голубизны веяло равнодушием, незыблемостью, покоем… Лес отгородился частоколом серых стволов от выгоревшей под солнцем поляны и чего-то ждал в таинственном безмолвии.
– Ксана… – тихо окликнул Димка. Ему никто не ответил. Тогда он позвал громче: – Кса-на-а!..
Эха в лесу не было. Крик уткнулся в пустоту, как в вату, раздался – и сник.
Тишина давила. И уже не остерегаясь, ломая на ходу ветви, Димка ринулся через колючий бурелом шиповника и вереска к балке.
В пахнущих прелью сумерках обошел вокруг дуба.
– Ксана!
Ее здесь не было.
Ее не было около озерца.
Димка вернулся на поляну и опять звал, почему-то уверенный, что она должна прийти, что больше ей некуда деваться…
И та же мысль, с которой ушла из дому Ксана, не давала ему покоя. Сначала он еще гнал ее от себя, но вместе с тем, как уходило время, она становилась все неотступней. И когда оранжевое солнце ткнулось в горизонт, когда загустели под деревьями неясные тени, он уже не мог совладать с собой. Звал:
– Ксана!.. – И в страхе глядел на деревья. Уходил далеко от дуба… и вдруг бежал назад, гонимый тягостными предчувствиями.
Не дыша вглядывался в мертвые ветви старого дерева.
– Ксана!.. – Кричать в быстро наступающей темноте он уже не решался и звал негромко, словно бы Ксанка должна находиться где-то рядом, в нескольких шагах от него, словно бы она не могла не услышать.
Наконец понял, что ждать ее в лесу больше нет смысла.
На опушку выбрался, как из ночи в день: солнце еще не скрылось за горизонтом и россыпью последних лучей окрашивало в желто-розовый цвет верхушки березовых стволов.
Чтобы не показываться у домиков, поехал тропинкой через Холмогоры и на подходе к деревне увидел дядю Митю. Затормозил.
– Дядь Мить… – Провел рукой по волосам, чтобы немножко их пригладить, изобразил на лице что-то похожее на беспечность. – Вы Ксанку случайно не видели? Где она?
Милиционер кашлянул, недоуменно приподняв плечи.
– Дома, должно! Где ж ей? А чего ты… – Договорить он не успел.
– Это я так, дядя Митя, просто! – крикнул через плечо Димка, уже оттолкнувшись от земли и опять набирая скорость.
Дядя Митя крякнул, глядя ему вслед, подергал себя за ус. Никак, голова у парня кругом пошла!
Димка обратился к нему впервые, и дядя Митя хотел спросить, из каких таких соображений он разыскивает Ксану в Холмогорах, если, по всему, гораздо надежнее искать ее в домиках…
Но Димка тем временем летел по тропинке от Холмогор к дамбе: он вспомнил еще одно место, куда мог бы наведаться раньше, и, влекомый последней надеждой, припадал грудью к рулю.
Ксана сидела на склоне дамбы, в кустах ивняка, на том низеньком черном пне, на котором они сидели вместе с Димкой, когда сорвало шлюз. Обхватив колени руками и слегка наклонившись вперед, она глядела в черную тину за полоской илистого наноса – в то, что когда-то было загадочным дном. Плакала.
Димка бросил велосипед, и тот с ходу влетел в кусты по другую сторону дамбы. Ксана обернулась на шум раздвигаемых ветвей и поглядела на Димку, не утирая слез, как будто знала, что это он.
– Я был на поляне… – с трудом объяснил Димка, проглатывая сухость в горле. – Я думал, ты придешь туда… – Осторожно подсел рядом.
А слезы все текли и текли из глаз Ксаны.
Димка тронул ее за плечо.
– Не надо, Ксана… Не плачь. А?
Она кивнула. Попробовала улыбнуться, дрогнув неслушными губами. Тыльной стороной ладони смахнула слезы сначала с одной щеки, потом с другой. Димка немножко отдышался.
– Я за тобой все горы объездил! – Он повернулся к ней, согнав неуместную улыбку с лица. Позвал: – Ксана…
Она щипнула какую-то травку у ног.
– Ты не расстраивайся, а?
Неслышно всхлипнув, сказала в землю:
– Вовсе я и не расстраиваюсь…
– Не надо! – поддержал Димка. – Ну, в общем, как-нибудь!.. А то я прямо испугался.
Она подняла на него глаза, улыбнулась сквозь слезы:
– Чего пугаться…
– Да ведь… какая ты. Я знаю, – сказал Димка.
Она опять неуверенно улыбнулась и, крепко надавливая ладошкой, утерла глаза.
– Мне бы надо сразу сюда, а я в лес… – еще раз покаялся Димка.
Ксана подобрала из-под ног сухую ветку и, машинально отламывая от нее по кусочку, роняла обломки на землю.
Потом неожиданно опять всхлипнула.
– Не надо, Ксан…
– Это я так… нечаянно, – сказала Ксана.
– Ты не сердишься на меня?
Она помотала головой: нет.
– Не расстраивайся, – повторил Димка.
И они надолго замолчали, сидя рядышком, плечо к плечу.
Что делать дальше, не знали оба и пока не думали об этом.
Сидели до полной темноты.
Леонид Васильевич, отец Димки, уже несколько раз поглядывал на часы. Жена заметила это.
– Опять наш загулял где-то?
– Придет… – неопределенно ответил Леонид Васильевич.
Но вскоре он отложил газету и, чуть помедлив, стал одеваться.
Быстрые спицы замерли в руках Димкиной матери, когда она увидела, что муж достает свой воскресный костюм и новые ботинки.
– Либо рехнулся, отец?
– Не совсем, но вроде того, – уточнил Леонид Васильевич, оправляя рубашку под пиджаком.
– Ты что, на свидание?
– На свидание, мать, на свидание! – весело подтвердил Леонид Васильевич. – Мы с Димкой по очереди теперь.
Спицы еще раз взметнулись, набрасывая очередную петлю, и снова замерли.
Димкина мать от растерянности так и не нашла что сказать, когда дверь за мужем захлопнулась. Хотела довязать начатый рядок, но, пожав плечами, встала и заглянула в шкаф, как бы для того, чтобы удостовериться, в самом ли деле исчез воскресный мужнин костюм.
Костюма в шкафу не было.
А Леонид Васильевич шел по дороге в Ермолаевку, прикидывая в уме, что ему действительно предстоит свидание, и свидание, судя по случайно дошедшим до него слухам, не из легких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61