– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь? – спросил я.
– Волшебником, – сказал он.
Правильно, а на Земле все мечтают стать космонавтами. Точнее, мечтали, когда ребенком был я сам. С тех пор приоритеты будущих профессий сместились в сторону брокеров, маклеров, дилеров и киллеров.
– Я буду защищать людей и истреблять чудовищ, как великий Морган. И я тебя не боюсь.
– Я тебя тоже, – сказал я. – И это нормально.
– Ага, – сказал он.
– Иди к маме, – сказал я, испытывая некоторую неловкость за свой душевный порыв.
– Хорошо, – сказал он и убежал.
Я внимательно следил за лицом женщины. Сначала на нем читалось неверие в то, что я отпустил ее сына, затем оно сменилось облегчением, а когда пацан схватился за подол маминой юбки, лицо выразило благодарность.

Рыцарство было легендой, красивым мифом, выдуманным писателями, поэтами и священниками. Людям нужен был идеал, и они получили рыцаря без страха и упрека, странствующего паладина, бескорыстного защитника слабых и угнетенных.
Почему я называю рыцарство мифом?
Начнем с того, что во все времена вооруженный до зубов человек, рыскающий по всему свету в поисках приключений, не имел права считаться нормальным. Рыцарство было уделом дворянского сословия, а дворянам никогда не было дела до проблем черни. Дворяне жили по своим правилам, которые сильно отличаются от норм нравственности и морали современного общества.
Рыцари могли быть богатыми и бедными, но они не могли быть бескорыстными, ибо странствия в качестве рыцаря занятие отнюдь не из дешевых. Скорее, это были вооруженные и закованные в броню разбойники, которые осаждали чужие замки, крали чужих жен, вводили право первой ночи на своей земле и облагали людей непомерными налогами, чтобы устраивать свои пиры и турниры.
Ланселот Озерный, как вы помните, соблазнил жену своего сюзерена и наставил рога самому королю Артуру, владельцу первого в те времена предмета сервировки демократической формации. Ну и что, скажете вы, ведь там присутствовала любовь, а любовь слепа, зла, сердцу не прикажешь, и так далее. Но мог ли рыцарь без страха и упрека возжелать жену своего короля, оставшись при этом рыцарем, о котором до сих пор слагают легенды? Имел ли он право видеть в Гвиневере женщину, а не свою королеву? Ведь Артур был не просто его господином, он был его другом! Можно ли назвать адюльтер нравственным поступком, достойным рыцаря?
Рыцари воевали друг с другом за земли, замки, титулы, сокровища и просто ради славы и стремления считаться лучшим. В этих войнах гибли и мирные жители. Когда господа дерутся между собой, в первую очередь страдают их подданные, те самые слабые и угнетенные.
Рыцарь мог проявить благородное отношение к другому рыцарю, но мог ли он проявить его к крестьянину, случайно встреченному на дороге? К крестьянину, которого дворянин не мог по определению считать человеком?
Рыцарь мог лелеять в своем сердце образ Прекрасной Дамы и превозносить ее до небес, но мог ли грязный и изголодавшийся по женскому обществу человек пройти мимо симпатичной селяночки?
Рыцарь мог умереть за своего короля, без рассуждений выполняя любой его приказ, но мог ли человек с таким отношением к жизни и смерти высоко ценить жизнь другого человека, тем более стоявшего ниже него на социальной лестнице?
Нет – на все три вопроса.
Завидев рыцаря, дамы не начинали прихорашиваться и готовиться пустить в ход свои женские чары. Напротив они двигали от разбойника на коне в ближайший лесочек и сидели там до тех пор, пока опасность не исчезала с горизонта.
Крестьяне не высыпали на улицу, чтобы поглазеть на проезжающий мимо конный отряд, не поднимали своих детишек на руки, чтобы тем было лучше видно. Они собирали свои пожитки и бежали в тот же лесочек, а те, кто не успевал, закрывали окна и двери своих домов, а сами лезли в подпол.
Думаю, что в этой деревне нас приняли за местный вариант этой напасти. Нас боялись и старались во всем нам угодить, чтобы не навлечь на себя наш гнев. Нас принимали по высшему разряду, но желали, чтобы мы быстрее покинули их селение.
Так я думал и не винил крестьян. Крестьяне не были виноваты в сложившемся положении вешей.
Я ошибался.

Сэр Реджи вернулся за полночь. Выглядел он усталым, но это была приятная усталость здорового человека, который весь день занимался тяжелым физическим трудом, а не усталость больного, который прошелся по комнате и сразу же почувствовал слабость и покрылся испариной.
Гном уже спал, как и все обитатели деревни.
Я сидел на крыльце в покинутом Кимли кресле-качалке, попыхивал сигаретой и попивал местное вино из стоявшего рядом с креслом графина.
– Рад видеть, что ты снова с нами, сэр Геныч, – сказал сэр Реджи, присаживаясь на крыльцо. – Но не стоит тебе засиживаться так долго. Мы потеряли слишком много времени. Чем раньше ты окрепнешь, тем раньше мы отправимся в путь.
– Я ждал тебя, – сказал я. – Потому что я считаю, что, прежде чем мы отправимся в путь, мы с тобой должны кое о чем поговорить.
– Хорошо, – сказал он.
Рядом с графином стоял второй стакан, и он налил себе вина. Сделал глоток.
– Где ключ Знаний? – спросил я.
– Здесь. – Он похлопал рукой по походной сумке. – Здесь с того момента, как я его туда положил.
– Зачем ты убил Корда? – спросил я.
Он промолчал.
– Ты убил Корда, пока я находился в трансе, навеянном ключом, пока я барахтался в твоих кровавых воспоминаниях. Зачем ты его убил?
– Как ты узнал? – спросил он.
– Зомби не стреляют из арбалетов, – сказал я. – У них слишком плохая координация движений. Они не умеют целиться, поэтому вообще не пользуются метательным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167