– Мама не думала, что я смогу когда-нибудь применить на практике свое умение…– Но ведь Уинтропы давали балы? – спросил Рэнд, его глаза сияли странной нежностью.– Видишь ли, мама считала, что мне не стоит танцевать ни с одним из молодых людей. Это могло привести к… Ну в общем, я стояла все время рядом с леди Уинтроп.Объятия Рэнда становились все крепче, и теперь Розали была совсем близко от него.– Представь, – сказала вдруг она, – если бы я не пошла в тот день в театр, я однажды могла бы увидеть тебя на балу танцующим с Элен.– Я не стал бы с ней танцевать. А кроме того, я не позволил бы тебе скучать рядом с этими старыми леди.– Как это?– Ну, я нашел бы кого-нибудь, кто смог бы представить нас друг другу. А потом целый вечер танцевал только с тобой, пока бы твои туфли совсем не износились.Розали рассмеялась, представив себе эту картину.– Да ты и не посмотрел бы в мою сторону! Ты просто не заметил бы меня.– Верно, я всегда избегал общества почтенных особ.Но рано или поздно я все равно увидел бы тебя, и твои синие глаза приковали бы меня к себе, – проговорил Рэнд хрипловатым голосом, который как-то странно завораживал Розали.– – Я.., я теперь буду танцевать с тобой только кадриль, – задумчиво произнесла она, поняв, что ей надо во что бы то ни стало освободиться от его чар, не позволить себе растаять в его нежных объятиях. Голос ее стал тверже. – Я не буду вальсировать с тобой, сколько бы ты ни просил меня!– Мудрое решение.– Хотя мне кажется, что этот вполне невинный танец едва ли заслужил такие нападки, – закончила она.– Не думаю, что ты читала Саламо Вольфа.– Кто это?– Немецкий писатель. Года два назад он опубликовал знаменитый памфлет, что-то вроде "Дискуссии на тему наиболее значительных причин пристрастия нашего поколения к вальсу".Розали расхохоталась.– Ты шутишь! Что предосудительного в этом танце?– Искушаешь, чтобы я показал тебе…– Показал что? – с вызовом спросила Розали.С ослепительной улыбкой Рэнд принял его.– Весь секрет здесь в некоей согласованности действий, – проговорил он, медленно проводя рукой по спине Розали и решительно придвигая ее ближе к себе. – Сначала это неспешное, спокойное движение.., для неусыпных глаз внимательных леди. Но это.., французский вальс.Движения их стали вдруг свободными, широкими, стремительными. Искусно закружив Розали в пируэте, Рэнд тотчас поймал ее в свои крепкие, сильные объятия. Глаза Розали широко распахнулись. Она чувствовала тело Рэнда сквозь тонкие покровы платья. Грудь ее была прижата к его груди, губы их почти соприкасались. Розали не могла вымолвить ни слова. Танец пробудил в них этот вечный порыв, мужчине – властвовать, вести, а женщине следовать за ним и подчиняться. Гибкое, податливое тело Розали вдруг откликнулось на объятия каким-то непонятным пугающим образом. Потом, много времени спустя, она поймет, что это было пробуждением желания.Рэнд закрыл глаза. Его пьянил чистый, едва различимый аромат ее кожи, шелковый водопад волос, касавшихся его лица в быстром кружении. Ее невесомое тело было так близко, что он едва сдержался, чтобы не укусить слегка мочку ее маленького уха.– А это, – шепотом произнес он, чуть касаясь губами ее виска, – это венский вальс, самый "опасный" из всех.Он кружил ее по залу в таком стремительном темпе, что она не успевала ни думать, ни даже дышать. Ее легкие юбки обвивались вокруг его ног с каждым новым поворотом, и затем падали, снова взлетали и опять опадали. Она чувствовала головокружение и какой-то неописуемый восторг.– Рэнд, – сказала она наконец слабым голосом, – я сейчас упаду.– Не бойся, я держу тебя.Он смотрел на нее как-то по-особенному, не так, как раньше. Улыбка медленно сошла с губ Розали, когда она поняла, что они уже не танцуют, а просто стоят в объятиях друг друга. Рэнд осторожно поправил волосы Розали и, убрав локон, поцеловал ее в лоб как ребенка.– Зачем ты сделал это? – прошептала Розали.Рэнд помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и ответил:– Как сказано: "Я был невежлив, выбирая тебя и не поцеловав еще тебя ни разу…"– Шекспир, – кивнула Розали. – Генрих II.– Генрих VIII, – поправил Рэнд. – Я вижу, ты не теряла времени даром!– ..читая Шекспира и еще какие-то довольно гадкие стишки сомнительной подлинности.– Ах, вот что, – улыбнулся Рэнд. – Полагаю, ты не придала этому особого значения.– Но кому-то, по-моему, это было дорого, – Я почти не знал ее.– "Его лицо прекрасно, словно небо…" – ехидно процитировала Розали. – "Весной бутоны распускаются, но он так холоден, как зимнее ненастье".Рэнд с улыбкой смотрел на нее, пораженный этим ярким, вопрошающим взглядом пытливых глаз. Он был абсолютно уверен, что Розали хочет знать о его прежних увлечениях. Это хороший знак.– Тут нет ничего интересного, и вообще это неподходящая тема для тебя, – сказал Рэнд. Как он и ожидал, любопытство Розали возросло еще больше.– Неподходящая, – повторила она. "Неужели он всерьез считает, что моя девическая скромность будет оскорблена такими рассказами?" – думала она.– Боже мой, о чем ты говоришь! Можно подумать, я только что прибыла сюда из женского монастыря!– О да, прости, пожалуйста!Внезапно его настроение изменилось.– Ты же прекрасно осведомлена во всем, что касается страсти, не так ли? – саркастически спросил он.Розали знала, что Рэнд думает сейчас о том роковом утре в Лондоне. Почувствовав внезапный странный жар, она отступила от него на шаг, поправила волосы и молчала, стараясь думать о другом. ,.Музыка между тем замедлялась, затихала и наконец смолкла. Аннет закончила играть.– Рэнд!– Да?Она помолчала, как бы собираясь с духом, и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88