Его глаза сейчас были совсем янтарными в ярком свете солнца. – Ты слишком прямолинейна. Для меня это непривычно.В его представлении такой беззастенчивой откровенностью могли обладать или проститутки, смотревшие на мужчину с бесстыдством продажной женщины, или совсем маленькие девочки, не овладевшие еще искусством обольщения.Розали покраснела и опустила глаза.– Я знаю. Воспитанные девушки не должны поступать так.– Да.– Но почему ты пытаешься уйти от ответа? – настойчиво спросила она.Их глаза встретились, ее – удивленные, вопрошающие, его – какие-то непостижимо-бездонные.Неожиданно Розали почувствовала, что в своем вопросе она невольно коснулась чего-то очень важного для него, что он хотел бы от нее скрыть, и во что бы то ни стало решила узнать его тайну.– Тебе будет неинтересно, – уклончиво ответил Рэнд.– Неужели тебя так волнует мое мнение? – чуть насмешливо проговорила Розали.Она поняла, что Рэнд не любит говорить о себе, но ей так хотелось подразнить его!– Ты, вероятно, ждешь рассказа в стиле Браммеля, – с мрачной улыбкой проговорил он. – Но все, что я могу предложить, это ничем не примечательные воспоминания детства, к тому же достаточно тяжелые. Тебе будет скучно слушать их.– Ты не удивишь меня грустными рассказами!Услышав вызов в ее голосе, Рэнд вдруг почувствовал непреодолимое желание излить ей душу, шокировать ее, сорвать покровы со своих ран и увидеть ее отвращение к себе.– Ты хочешь знать, почему я не пью? – почти весело проговорил он. – Так вот – я, пил когда-то, и очень сильно. Когда я был еще ребенком какой-то шарлатан сказал моему отцу, что красное вино излечивает подагру и предотвращает болезнь, если она еще не началась. Этого было достаточно, чтобы укрепить его привычку к пьянству. Ко всему прочему он вдруг начал "заботиться" обо мне. По-моему, ему было просто скучно. Когда его боль затихала, он становился несносен. Однажды отец настиг меня в библиотеке, в его руках была бутылка вина. – Рэнд помолчал немного. – Он заставил меня отпить глоток, потом просто вылил оставшееся мне в горло. Я сопротивлялся, но он был сильнее, я не мог с ним справиться. Затем это стало повторяться ежедневно, как только боль отпускала его. Я благодарил Бога, когда она наконец возвращалась к нему.Подобная участь ожидала и Коллина…Сердце Розали сжалось при виде страданий, которые он испытывал от презрения к себе.– А твоя мать, – проговорила Розали глухим голосом, – она знала об этом?– Да, конечно, но не вмешивалась. Она, как я уже сказал, предпочитала оставаться в стороне. Ей не хотелось уезжать из Лондона.– А граф?– Он догадывался. Они с бабушкой жили в Северне в замке Беркли.– Как долго он… Сколько это продолжалось?Рэнд улыбнулся. Эти ужасные воспоминания всегда были с ним.– Пока я не перестал сопротивляться и не начал пить по-настоящему. И следующие два-три года прошли для меня в полном помрачении. Позднее, это было в первый год Французской революции, мать скончалась от тяжелых родов вместе с младенцем в д'Анжу. Отец был безутешен.– А что стало с тобой? – тихо спросила Розали."Неудивительно, – сочувственно думала она, – что его глаза бывают порой такими грустными. Неудивительно, что он так хорохорился и пускал пыль в глаза, живя в Лондоне. Иногда воспоминания столь мучительны, что не остается ничего, кроме желания как-то заглушить их!"– В день похорон, когда все родственники съехались в Варвик, я напился до бесчувствия. Очнулся уже по дороге в замок. Граф решил взять меня с собой. Он подумал, что пьянство – это результат легкомысленности, которую я впитал с молоком матери.Вскоре меня отправили в школу, а через год отец умер.Я рожден был, чтобы наследовать эти "благородные" традиции. Я был достоин этого…Наступило молчание. Розали лихорадочно старалась подыскать слова утешения, но не находила их. Мысль, что он доверяет ей, одновременно и радовала, и пугала ее. "Рэнд, – думала она, – как мне помочь тебе?"Они продолжали молчать, словно ожидая, что другой заговорит первым. Неожиданно Розали поняла, что нельзя сейчас показывать ему свою жалость. Он был слишком горд, чтобы перенести унижение сочувственных слов. Розали даже не вспомнила, что это был подходящий момент отомстить Рэнду, ведь любое слово могло сейчас больно ранить его.– Теперь я понимаю, почему ты хочешь избавиться от д'Анжу, – осторожно сказала она. – Чтобы ничто не напоминало тебе больше о тех днях.Она чувствовала, что еще многое осталось недосказанным, но расспрашивать больше не решалась.Рэнд с облегчением взглянул на нее, благодарный, что она не выказала своей жалости.– Сейчас я уезжаю, мне необходимо поскорее уладить все это, – сказал он.– Да, конечно, – согласилась Розали, пытаясь говорить спокойно.– А ты побудешь здесь, пока я не вернусь.– Хорошо."Возьми меня с собой!" – хотелось крикнуть ей, но она молчала, закусив губы.Рэнд встал из-за стола.– Может быть, хочешь чаю или горячего шоколада?– Нет, ничего не надо, – улыбнулась она, провожая его до двери. Убедившись, что он ушел, Розали вошла в свою спальню и разразилась рыданиями. Мучительная жалость разрывала ей сердце."Зачем ты плачешь из-за него?" – ругала она себя, вытирая слезы. – Ведь сам бы он не пожалел ни тебя, ни кого-либо другого и не стал бы страдать из-за тебя, как страдаешь сейчас ты, и даже, может быть, посмеялся бы над твоей сентиментальностью. Все так. Розали не могла справиться с нахлынувшей нежностью, которая смела все обиды и преграды, стоявшие между ними. Прощание их было слишком поспешным, они произнесли несколько ничего не значащих слов, обменялись улыбками, но как только экипаж Рэнда отъехал от гостиницы, Розали почувствовала уныние и бесконечную грусть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88