Тот сидел, поднеся чашку ко рту. Рука его засты
ла в воздухе. Отец отвернулся и посмотрел в окно.
У меня не осталось от этих тысяч ни гроша, сказал он.
Что я, по-твоему, могу сделать?
По-моему, ничего.
А ты не можешь с ней поговорить?
Нет.
А по-моему, можешь.
Наш последний разговор состоялся в Сан-Диего, Калифорния, в сорок втором
году. Она не виновата. Я не тот, что прежде. Как это ни печально.
Внешне, может, и не тот. А в душе такой же…
Отец закашлялся. Потом отпил из чашки.
Вот. В душе…
Они долго сидели не проронив ни слова.
Она играет в каком-то театре…
Знаю.
Сын поднял с пола шляпу и положил на колени.
Пора…
Мне очень нравился ее старик. А тебе? И мне нравился, ответил сын отвернувш
ись к окну.
Не надо плакаться мне в жилетку…
А я и не плачусь.
Вот и не надо.
Он не сдавался, сказал Джон Грейди, и всегда твердил, что надо держаться до
конца. Он говорил, что похороны стоит устраивать, если есть что похоронит
ь, пусть это хотя бы только военный личный знак. Джон Грейди помолчал. Они
собираются раздать твою одежду, добавил он.
На здоровье. На меня все равно ничего не налезет. Разве что обувь…
Он всегда считал, что вы опять сойдетесь.
Знаю.
Джон Грейди встал, надел шляпу.
Я поеду…
Давай.

Отец скинул ноги с подоконника на пол.
Я провожу тебя. Хочу купить газету.
Они стояли в вестибюле, где пол был выложен кафелем. Отец просматривал га
зетные заголовки.
Господи, чего это Ширли Темпл разводится?!
Джон Грейди посмотрел в окно. Опускались ранние зимние сумерки.
Надо бы постричься, сказал отец сам себе. Потом перевел взгляд на сына. Я п
онимаю, что у тебя на душе. Со мной такое бывало…
Сын кивнул. Отец еще раз взглянул на газету и стал складывать ее.
В Библии сказано, что кроткие унаследуют землю, и, наверное, так оно и есть.
Я, конечно, не вольнодумец, но если честно, то я сильно сомневаюсь, что унас
ледовать землю Ц такое уж великое счастье…
Он посмотрел на сына, потом вынул из кармана пиджака ключ и протянул ему.

Поднимись в номер. В шкафу найдешь кое-что для себя.
Что там?
Подарок. Хотел дождаться Рождества, но осточертело все время на него нат
ыкаться. Забирай.
Ладно.
Тебе сейчас нужно отвлечься… Когда спустишься, оставь ключ у дежурного.

Ладно.
До скорого.
Пока.
Джон Грейди поднялся в лифте, прошел по коридору к номеру, отпер дверь, вош
ел. Открыл стенной шкаф. На полу, рядом с двумя парами ботинок и грудой гря
зных рубашек, он увидел новенькое седло «Хэмли формфиттер». Поднял его з
а луку, закрыл дверцу шкафа, потом положил седло на кровать и застыл, не св
одя с него глаз.
Черт побери, произнес он.
Джон Грейди оставил ключ у дежурного и вышел на улицу с седлом на плече. Он
дошел до Саут-Кончо-стрит, остановился, положил седло на землю у ног. Уже с
темнело, горели уличные фонари. Первая же машина шла в его сторону. Это был
старенький грузовичок «форд», модель А. От резкого торможения грузовик
сильно занесло, водитель опустил стекло, дохнул на Джона Грейди перегаро
м.
Бросай, ковбой, свою красотку в кузов и садись.
Джон Грейди так и сделал.

Всю следующую неделю шли дожди. Потом немного прояснилось, но ненадолго.
С серого неба на застывшие равнины снова обрушились потоки воды. Залило
мост у Кристоваля, и движение по шоссе оказалось прерванным на неопредел
енное время. В Сан-Антонио тоже залило все, что только можно было залить. Д
жон Грейди надел на себя дедов дождевик, заседлал Редбо и поехал на пастб
ище у Алисии, где южная часть ограды оказалась под водой. Стадо сгрудилос
ь на незатопленном островке. Коровы грустно взирали на коня и человека. Р
едбо, в свою очередь, недовольно поглядывал на коров.
Что поделать, дружище. Мне это все самому не нравится, сказал Джон Грейди,
коснувшись каблуками его боков.
Пока матери не было, Джон Грейди, Луиса и Артуро ели на кухне. По вечерам, по
ужинав, Джон Грейди часто выходил на шоссе, ловил попутку и, оказавшись в г
ороде, бродил по улицам. Иногда он доходил до Борегард-стрит, останавлива
лся напротив гостиницы и смотрел на окно на четвертом этаже, где за прозр
ачной занавеской время от времени мелькал силуэт отца, перемещавшийся т
уда-сюда в освещенном прямоугольнике, словно медведь в тире, только медл
еннее и так, словно это причиняло ему страдания.
Вернулась мать, и Джон Грейди снова стал есть в столовой. Мать и сын сидели
на противоположных концах длинного стола, а Луиса хлопотала, подавала е
ду. Унося последние тарелки, она обернулась у двери.
Альго мас, сеньора?
Что-нибудь еще, сеньора?

Но, Луиса. Грасиас.
Нет, Луиса, спасибо.

Буэнас ночес, сеньора.
Спокойной ночи, сеньора.


Буэнас ночес.
Дверь за Луисой закрылась. Тикали часы. Джон Грейди поднял голову.
Почему бы тебе не сдать мне ферму в аренду?
В аренду?
Да.
Кажется, я уже говорила, что не хочу больше это обсуждать.
Но у меня появилось новое предложение.
Сильно сомневаюсь.
Я отдам тебе все, что заработаю. И ты сможешь тратить деньги, как пожелаешь
.
Ты соображаешь, что несешь? Тут ничего не заработаешь. Эта ферма уже двадц
ать лет приносит одни убытки. После войны на ней не работал ни один белый.
И вообще, тебе только шестнадцать. Ты не сможешь управлять фермой.
Смогу.
Чушь. Лучше учись.
Мать положила салфетку на стол и, отодвинув стул, встала и вышла из комнат
ы. Джон Грейди оттолкнул чашку. На противоположной стене, над буфетом, вис
ела картина с изображением лошадей. Там их было с полдюжины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15