Он думал о народе, потерянном и для истории, и для живой памяти. Он думал о
еще одном исчезнувшем Граале Ц о призрачной совокупности земных челов
еческих существований, неистовых и мимолетных.
Он ехал на закат, навстречу красному ветру, и низ кое солнце покрывало его
лицо тончайшим слоем меди. Потом он повернул на юг, поехал по старинной во
енной тропе и вскоре оказался на вершине небольшого холма. Спешился, бро
сил поводья, отошел от коня и застыл, словно человек, оказавшийся у послед
ней черты.
Неподалеку, в кустах, валялся конский череп. Он подошел к нему, взял в руки.
Дожди и ветры отмыли и отскребли череп добела. Присев на корточки, он рас с
матривал в свете уходящего дня находку, которая показалась ему хрупкой,
будто чаша. Разглядывал шероховатые черепные пластины, трогал пальцами
длинные, шаткие зубы, напоминавшие рисунки из комиксов. Чуть поворачивая
череп, слушал, как внутри шуршит песок.
В лошадях ему нравилось то же, что и в людях. Бурный ток крови, разжигавший
неугасимый пожар. Он любил и почитал пламенные сердца и ощущал в себе заг
адочный и неукротимый порыв. Он твердо знал: как бы ни сложилась его жизнь
, он всегда будет повиноваться этому властному неумолчному зову.
Возвращался он уже затемно. Конь прибавил ходу. За спиной, на равнине, угас
али блики дня, растворявшегося в холодном мраке наступавшей ночи. Из тем
ных зарослей кустарника доносились последние птичьи трели. Он еще раз пе
ресек старинную военную тропу и повернул к дому, но индейцы продолжали д
вигаться своей дорогой в той тьме, частью которой стали. Тихо постукивал
и первобытные орудия войны, звучала походная песнь, и отряды тянулись и т
янулись по равнинам к югу в желанную Мексику.

Дом построили в тысяча восемьсот семьдесят втором году, и семьдесят лет
спустя его дед стал первым, кто умер в нем. Все прочие, кому случалось лежа
ть в гробу в этом холле, доставлялись в дом по-разному Ц кто на створке во
рот, кто завернутым в брезент, а кого-то привозили в заколоченном сосново
м ящике, и у крыльца переминался с ноги на ногу возница или шофер, держа в р
уке квитанцию. Многие, впрочем, так и не попадали в этот холл, и об их кончин
е родственники узнавали из газеты, письма или телеграммы. Поначалу ранчо
занимало площадь в две тысячи триста акров, составляя небольшую часть т
ого, что по старому межеванию Мейзебаха именовалось заявкой Фишера-Милл
ера. Первое жилище представляло собой хибару из одной комнаты, со стенам
и из жердей и крышей из сучьев. Ее поставили в восемьсот шестьдесят шесто
м. В тот год через северную окраину ранчо по территории тогдашнего округ
а Бексар прогнали первое стадо к Форт-Самнеру и Денверу. Пять лет спустя е
го дед отправил по той же тропе стадо бычков в шестьсот голов и вырученны
е деньги построил теперешний дом. К тому времен, ранчо занимало площадь в
восемнадцать тысяч акров. В восемьдесят третьем году была установлена п
ервая изгородь с колючей проволокой. К восемьдесят шестому исчезли бизо
ны. Той же зимой случился большой падеж скота. В восемьдесят девятом прек
ратил свое существование Форт-Кончо.
Его дед был старшим из восьми братьев. Остальные семеро поумирали, не дож
ив до двадцати пяти лет. Они тонули в реках, сгорали в пожарах, погибали от
пуль. Казалось, их пугало только одно Ц умереть в своей постели. Последни
е двое были застрелены в Пуэрто-Рико в девяносто восьмом. Весной того же г
ода дед женился и привел на ранчо молодую супругу. Возможно, он порой выхо
дил из дома, озирал свои владения и размышлял о неисповедимых путях Госп
одних и непреложности закона первородства. Двенадцать лет спустя в эпид
емию гриппа жена умерла, так и не оставив ему наследника. Через год он жени
лся на ее старшей сестре, и еще через год у них родилась дочь Ц мать Джона
Грейди. Больше в этом доме никто не рождался. В день, когда буйный северный
ветер гонял стулья по жухлой кладбищенской траве, в землю ушел последни
й из рода Грейди. Фамилия внука была Коул. Джон Грейди Коул.

Джон Грейди встретил отца в вестибюле отеля «Святой Анджелус», и они дви
нулись по Чадборн-стрит. Войдя в кафе «Игл», они направились к угловой каб
инке. При их появлении разговоры за столиками стихли. Многие кивали отцу
, а кто-то даже окликнул его по имени.
Официантка, которая называла всех лапочками, принимая заказ, немножко по
кокетничала с Джоном Грейди. Отец вытащил из кармана пачку сигарет, дост
ал одну, закурил, а пачку положил на стол, поставив рядом зажигалку «Зиппо
» армейского образца. Откинувшись на спинку стула, он курил и поглядывал
на сына. Потом стал рассказывать, как его дядя Эд Элисон по окончании похо
рон подошел к священнику, чтобы пожать ему руку. Придерживая руками шляп
ы, они стоя ли на ветру, наклонившись вперед под углом в тридцать градусов
, словно комики на эстраде, а ветер хлопал брезентом навеса и гонял по трав
е складные стулья, за которыми бегали кладбищенские служители.
Чуть не касаясь носом щеки священника, Эд Элисон проорал ему в самое ухо, ч
то, слава Богу, погребение уже состоялось, а то еще немного, и разразится с
амая настоящая буря.
Отец беззвучно рассмеялся, потом закашлялся, отпил воды и, продолжая кур
ить, покачал головой.
Один мой приятель рассказывал, что, когда в этой чертовой трубе перестал
о дуть, все цыплята попадали Ц от неожиданности.
Официантка принесла кофе.
Пейте, лапочки, сказала она. Сейчас будет все остальное.
Она уехала в Сан-Антонио.
Не говори про нее «она».
Ну, мама…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15