Они хотят сотворить мир, в котором все будет распланировано, упорядочение.
– А я думала, что «аватара» – это ястреб, и все ждала, когда же я превращусь в ястреба. Бывало, я представляла, как у меня ноги становятся когтистыми лапами, а руки – крыльями. Лучше стать воплощением Порядка, чем ястребом?
– Нет. Уверен – нисколько не лучше. Я бы предпочел стать ястребом. Но мне не хотелось бы, чтобы ты стала тем или другим.
Лизбет улыбнулась:
– Мне тоже. Меня это пугает.
Они продолжили путь. Лизбет шла вперед с непоколебимой уверенностью. Тянулся час за часом, а они все шли по тускло освещенным переходам, и хотя Даскин начал сомневаться, что. этот путь их куда-либо выведет, Лизбет ни разу не ошиблась – ее словно вел вперед некий внутренний компас. Они миновали настоящий лабиринт коридоров, которые пересекались через каждые десять ярдов. Звук шагов по мраморным полам разносился негромким эхом, и оно сопровождало Даскина и Лизбет в пути. И вот наконец они подошли к лестнице. Поднявшись по ней, они оказались перед вмонтированным в стену медным колесом. Повернув колесо, они услышали шипение, и в сторону отъехала часть стены. Даскин и Лизбет шагнули в темное пространство. Судя по тому, как гулко здесь звучало эхо, Даскин сделал вывод: они попали в огромный зал.
– Ты знаешь, где мы находимся? – спросил он.
– Не уверена. Я тут ни разу не бывала, но, похоже, мы на верном пути.
Даскин кивнул. Ему было весьма не по себе – он, взрослый человек, казалось, послушно следовал инструкциям маленькой девочки, игравшей в «веришь – не веришь». И все же… Все, во что верила Лизбет, должно было быть правдой.
– Нам нужно свернуть направо, – сказала она, взяла Даскина за руку и, не дав ему даже зажечь свечу, уверенно зашагала вперед – так, словно перед ней лежала нарисованная на полу дорога.
Прошло несколько минут, и Даскин увидел впереди еле заметную белесую полоску света. Они осторожно приоткрыли дверь и оказались в великолепном по красоте зале.
Только осторожность удержала Даскина от того, чтобы присвистнуть от восторга. Зал был огромен, как внутренность собора. Стены завершались куполом, выкрашенным в небесно-голубой цвет. Откуда-то лился рассеянный утренний свет. Изображенные по краю купола виноградные лозы создавали впечатление леса, тянущегося к небесам. В самой середине купола было нарисовано солнце в зените, над горизонтом белела луна. По всему пространству купола были разбросаны облака в форме сердечек и херувимов. А на полу лежали матерчатые куклы, набитые ватой тигры, стояли деревянные домики, игрушечные парусники и еще множество всевозможных вещиц. Многие из них имели гигантские размеры, словно служили игрушками какому-нибудь младенцу-великану. Совсем рядом стояла красная деревянная повозка высотой в десять футов.
– Я бы назвала эту комнату Комнатой Дня, – сказала Лизбет. – Разве тут не красиво?
– Очень красиво, особенно после того, как столько времени пробродишь в темноте. Но погоди, что с тобой?
Лизбет была явно расстроена. Дрогнувшим голосом она ответила:
– Если бы я знала про эту комнату, я бы все эти годы приходила сюда играть. У меня было бы такое чудесное, счастливое место!
– Анархисты ни за что тебе этого не позволили бы, – покачал головой Даскин и взял ее за руку. – Сомневаюсь, чтобы они знали об этой комнате.
Пройдя дальше, они встретили на пути еще несколько предметов, которые показались им знакомыми: модели дома графа Эгиса в Иннмэн-Пике и желтого локомотива, уменьшенные в восемь раз, глиняные фигурки котят, собак, мышей, кобылы Джуди, маленькие тряпичные куклы, изображавшие Даскина, Сару, Старину Арни, графа Эгиса и даже саму Лизбет в детстве. Была и еще одна фигурка, с мрачным, не знакомым Даскину лицом.
– А это кто? – спросил он.
– Это мой отец. Он пропал давным-давно. Лизбет поджала губы.
– С тех пор ты его не видела?
– Нет. «Нет, Кэти, – скажет старичок. – Я не могу любить тебя, ты еще хуже, чем мой братец».
Некоторое время они шли в молчании. Потом Даскин не выдержал и спросил:
– Лизбет, ты понимаешь, что эту комнату создала ты?
– Я? Нет, не понимаю. Даскин взглянул ей в глаза.
– Посмотри! Ведь это все сотворила ты, все эти вещи! Посмотри на кукол, на повозку, на сердечки по углам. Это ведь то же самое, что и статуи, изображающие Сару, графа Эгиса, меня. Неужели ты думаешь, что их изваяли анархисты? Они держали тебя в темноте, потому что хотят, чтобы мир был соткан из мрака. Они дали тебе книгу «Грозовой перевал», чтобы научить тебя отчаянию, но в этом зале, которого не видела даже ты сама, ты сотворила свет!
Лизбет устремила взгляд к небесно-голубому куполу. Ее глаза тоже были небесно-голубыми, призрачными, загадочными, огромными.
– Я не могла сотворить все это, – испуганно проговорила она. – Тут слишком красиво, а во мне нет красоты.
– Как ты можешь судить об этом? О, Лизбет, да разве ты не видишь, какие у тебя чудесные глаза? Нет, ты, ты создала все это! А если бы у тебя не было сердца, ты бы ни за что не сумела этого создать.
– Я не могла, – проговорила она дрожащими губами. На глаза ее набежали слезы. – Меня держали в темноте, потому что я плохо себя вела. У меня отняли все хорошее. И если бы я была хорошая, он бы не утащил меня!
Она задрожала с головы до ног, зубы ее застучали.
– О ком ты?
– Я… – Она закрыла ладонями лицо. – Глаза у той статуи! Если это был не Картер…
Она стала задыхаться, хватать ртом воздух. Даскин сжал ее руку.
– Кто это был? Чье лицо было у статуи? Лизбет закрыла глаза.
– Я вижу Картера. Я вижу Картера! Но за его лицом прячется кто-то другой! Я не хочу смотреть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121