– Я пройду испытание.
Брат Фулигин покачал головой.
– Этого мы не можем допустить.
Когда Ричард был совсем маленьким, его однажды взяли на школьную экскурсию в местный замок. Вместе с классом он поднялся на много-много ступенек на самую высокую точку замка, на полуобвалившуюся башню. Наверху ученики сгрудились теснее, а учитель показывал им расстилающиеся внизу окрестности. Даже в том возрасте Ричард побаивался высоты. Он вцепился в ограждение, зажмурился и попытался не смотреть. Учительница сказала, что от вершины башни до подножия холма, на котором стоял замок, около трехсот футов. А еще она сказала, что, если бросить со смотровой площадки монетку в пенни, она наберет скорость достаточную, чтобы воткнуться в череп человека, стоящего у подножия холма, и войдет в его голову, как пуля. В ту ночь, лежа в постели, Ричард не мог заснуть: все воображал себе монетку, обрушивающуюся, как удар молнии. Она все равно оставалась пенни, но какой же убийственный пенни это был, когда падал.


ИСПЫТАНИЕ!

Наконец до Ричарда дошло: на него упал как раз такой убийственный пенни.
– Минутку, минутку, – сказал он. – М-м… испытание. Кое-кого ждет испытание. Кого-то, кто не барахтался в грязи, кому не выпало отвечать на загадку вроде «Мои первые колебания, но не в постели…». – Он бессвязно лепетал. Сам слышал, что бессвязно лепечет, но ему было все равно. – Это ваше испытание… – обратился он к настоятелю. – Что считать испытанием? Такое, как, скажем, навестить вздорную престарелую родственницу, или это скорее как опустить руку в кипящую воду, чтобы проверить, как быстро слезет кожа?
– Сюда, пожалуйста, – сказал настоятель.
– Вам нужен не он, – вмешалась д’Верь. – Возьмите одну из нас.
– Вас пришло трое. Испытаний три. На каждого по одному, это справедливо, – возразил настоятель. – Если он выдержит свое, то к вам вернется.
Легкий бриз немного разогнал туман. Темные фигуры, как верно догадался Ричард оказались остальными Чернецами. Каждый держал в руках арбалет. И каждый арбалет был нацелен на Ричарда, или на Охотника, или на д’Верь. Чернецы сомкнули ряды, отрезая Ричарда от Охотника и д’Вери.
– Мы ищем ключ… – вполголоса начал Ричард.
– Знаю, – ответил настоятель.
– Он нужен ангелу, – объяснил Ричард.
– Знаю, – ответил настоятель.
Пошарив, он нашел сгиб локтя брата Фулигина.
– Послушайте, – еще больше понизил голос Ричард, – нельзя же отказать ангелу, особенно в вашем положении, вы же священнослужитель… Почему бы нам не опустить испытание? Если вы сейчас отдадите ключ, я скажу, что вы все сделали как надо.
Настоятель начал подниматься на мост, в конце которого его ждала распахнутая дверь. Пригнувшись, Ричард следом за монахами шагнул внутрь. Иногда просто ничего не поделаешь.
– Когда был основан наш орден, нам доверили на хранение ключ. Это одна из самых могущественных реликвий, подлинная святыня. Мы должны передать его, но только тому, кто выдержит испытание и выкажет себя достойным.
Они прошли по нескольким узким извилистым коридорам. Оборачиваясь назад, Ричард видел свои собственные черные следы.
– А если я не пройду испытания, мы ключ не получим, так?
– Верно, сын мой.
Ричард на мгновение задумался.
– А я мог бы вернуться и попытаться во второй раз? Брат Фулигин закашлялся.
– Боюсь, что нет, сын мой, – ответил настоятель. – Случись тебе потерпеть поражение, ты, вероятнее всего, будешь… – Он помешкал, но все же сказал: – Тебе уже будет не до ключа. Но не тревожь себя, быть может, ты как раз тот, кто добудет ключ.
Его голос прозвучал мертвящим утешением, которое показалось Ричарду страшнее любой попытки напугать.
– Вы меня убьете?
Настоятель смотрел перед собой глазами цвета подкисшего молока. Теперь в его голос закралась тень упрека:
– Мы праведные монахи. Нет, тебя убьет испытание.
Они поднялись по каким-то ступеням и попали в низкую, похожую на крипту комнату со странными украшениями по стенам.
– А теперь, – сказал настоятель, – улыбнись! Электрически зажужжала и хлопнула вспышка, на мгновение ослепив Ричарда. Когда его глаза снова привыкли к полумраку, брат Фулигин уже опускал старый, видавший виды «полароид», вынимая из него фотографию. Подождав, когда она проявится, Чернец пришпилил ее к стене.
– Это наша «стена славы» тех, кто потерпел поражение, – вздохнул настоятель. – Мы снимаем их, чтобы убедиться, что никто не будет забыт. Это наше бремя: помнить и замаливать.
Ричард воззрился на лица. Несколько «полароидных» снимков; двадцать – тридцать других фотографий, отпечатки сепией и дагерротипы, а после портреты карандашом и акварелью, а еще миниатюры. Лица занимали всю стену. Чернецы ведали мемориалом очень, очень долго.

Д’Верь поежилась.
– Какая же я была дура, – бормотала она. – Мне следовало бы знать. Три человека. Ни за что нельзя было приходить прямо сюда.
Охотник чуть заметно поворачивала голову из стороны в сторону. Она определила, где стоит каждый Чернец, откуда на девушку нацелен каждый арбалет. Она рассчитала шансы «за» и «против» того, чтобы доставить д’Верь на ту сторону моста сначала невредимой, потом лишь с незначительными ранами и, наконец, со значительным увечьем для себя и незначительными ранами для нее. Сейчас приходилось рассчитывать заново.
– А если бы доподлинно знала, что бы ты сделала иначе? – спросила она.
– Для начала не привела бы сюда его, – сказала д’Верь. – Сперва надо было отыскать маркиза.
Охотник склонила голову набок.
– Ты ему доверяешь? – спросила она напрямик, и д’Верь поняла, что она говорит не про Ричарда, а про де Карабаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105