Он как будто не мог доверять самому себе, и это пугало его много больше, чем просто падение. Поэтому он предпочитал называть этот ужас боязнью высоты, ненавидел себя и ее и старался держаться подальше от смотровых площадок и вышек.
Ричард застыл. Его руки цепко прилепились к перекладинам. Где-то за глазными яблоками расцветала боль. Он дышал слишком часто, слишком глубоко.
– Кто-то, – произнес у него над головой веселый голос, – меня не слушал, да?
– Я… – Но голосовые связки у Ричарда отказывались повиноваться. Он сглотнул, чтобы смочить горло. – Я не могу пошевелиться.
Ладони у него вспотели. Что, если они вспотеют настолько, что он просто соскользнет в пустоту…
– Конечно, можешь. А если нет, то останешься здесь: так и будешь висеть на стене, пока руки у тебя не замерзнут, ноги не подогнутся и ты не полетишь навстречу довольно грязной смерти, которая ждет тебя в тысяче футов внизу.
Ричард посмотрел вверх на маркиза. А тот, улыбаясь, смотрел вниз на Ричарда. Поймав его взгляд, де Карабас снял обе руки с перекладин и помахал ему пальцами.
Ричарда пробрала дрожь.
– Вот сволочь, – пробормотал он и, отлепив правую руку от перекладины, перенес ее на восемь дюймов, пошарил, пока не нашел следующую. Потом переставил на одну перекладину вверх правую ногу.
Повторил весь маневр левой рукой и ногой.
Некоторое время спустя он оказался на краю плоской крыши: переступил на нее и просто рухнул в изнеможении.
Он сознавал, что маркиз неспешно уходит куда-то прочь. Закрыв лицо руками, Ричард глубоко вздохнул, пошарив ладонью и нащупав под собой прочную твердую поверхность. Сердце у него в груди тяжело ухало.
– Тебя сюда не звали, де Карабас, – крикнул в отдалении грубоватый голос. – Уходи. Вали!
– Старый Бейли! – услышал Ричард голос де Карабаса. – Просто поразительно, насколько цветущий у тебя вид.
Ричард услышал, как к нему зашаркали чьи-то шаги, потом чей-то палец небольно ткнул его в ребра.
– Ты в порядке, сынок? У меня супчик варится. Хочешь немного? Из грачей, знаешь ли.
– Нет, спасибо, – сказал Ричард, открывая глаза. Первыми он увидел перья. Он не разобрал в точности, что перед ним: плащ, или накидка, или еще какая-то не имеющая названия верхняя одежда, но она была плотно и сверху донизу покрыта перьями. Над перьями подслеповато щурилось лицо – морщинистое, доброе, с седыми бачками. Круглое тело – в тех местах, где его не покрывали перья, – было обмотано веревками. Ричарду вспомнилась постановка «Робинзона Крузо», на которую его водили в детстве: теперь перед ним стоял Робинзон Крузо собственной персоной, только вот занесенный кораблекрушением не на необитаемый остров, а на крышу небоскреба.
– Меня звать Старый Бейли, дружок, – сказало подобие Робинзона Крузо и стало нашаривать очки, висящие на веревке у него на шее. Наконец смешной человечек их нашел, нацепил на нос и всмотрелся в лицо Ричарда. – Что-то я тебя не признаю. Ты какой баронии вассал будешь? Как тебя зовут?
Ричард не без труда заставил себя сесть. Они находились на крыше старого здания, построенного из бурого камня, над ними высилась башня, по углам ее выступали обветшавшие горгульи, которых время лишило конечностей, крыльев, а в паре случаев, как это ни печально, даже голов. Откуда-то снизу доносился вой полицейской сирены и приглушенный шум уличного движения. Неподалеку в тени башни стояла не то палатка, не то шатер. Нет, пожалуй, бурая палатка, старая, латаная-перелатаная и загаженная птицами. Ричард отрыл было рот, чтобы сказать симпатичному старику, как его зовут.
– Примолкни! – шикнул на него маркиз де Карабас. – Ни слова больше. – И всем корпусом повернулся к Старому Бейли: – Иногда люди, которые суют нос не в свои дела, – он громко щелкнул пальцами прямо под носом у старика, от чего тот даже подпрыгнул, – этих носов лишаются. К делу. Вот уже двадцать лет ты у меня в долгу, Старый Бейли. В большом долгу. И теперь пора платить.
Старик моргнул.
– Я был большим дураком, – тихо сказал он.
– Нет большего дурака, чем старый дурак, – согласился маркиз. Запустив руку во внутренний карман, он вытащил оттуда серебряный ларчик, побольше табакерки, поменьше шкатулки для сигар и гораздо лучше изукрашенный, чем та или другая. – Знаешь, что это?
– К сожалению, да.
– Тогда сохрани его для меня.
– Я не хочу держать его у себя.
– У тебя нет выбора, – сказал маркиз.
Серебряный ларчик старый «Робинзон» взял у него опасливо, обеими руками, будто он может в любую минуту взорваться, маркиз же легонько пнул Ричарда квадратным носком черного сапога.
– Ладно. А нам, пожалуй, пора двигаться, правда?
И действительно, он широким шагом двинулся по крыше, так что Ричарду ничего не оставалось, кроме как плестись следом, держась подальше от края. Маркиз толкнул дверь в стене башни, возле густой поросли печных труб, и они стали спускаться по плохо освещенной винтовой лестнице.
– Кто это был? – спросил Ричард, внимательно рассматривая тускло освещенный пролет. Шаги гулким эхом отдавались в сумраке лестницы.
Маркиз фыркнул.
– Ты ни слова из сказанного не слышал, понял? Тебя и так неприятности ждут. Что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, что бы ни услышал, с каждой минутой становится только хуже. Лучше помолись, чтобы не зашел слишком далеко.
Ричард склонил голову набок.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я знаю, это очень личный вопрос. Но вы клинический психопат?
– Возможно, но весьма маловероятно. А в чем дело?
– Ну, – сказал Ричард. – Один из нас точно тяжело болен.
Тусклые лампочки исчезли, тьма стала кромешной, и Ричард споткнулся, когда достиг последней ступеньки и, пошарив ногой, ее не обнаружил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105