Потом хлопнул шута по плечу и прошептал ворчливым рокотом, без труда перекрывшим шум поезда: – Пойди пошути над ними, Тули. Отработай свое пропитание.
Шут заковылял по проходу с артритными гримасами и ревматическими ужимками. Перед Ричардом он остановился.
– Ты кто таков будешь? – спросил он.
– Я? – переспросил Ричард. – М-м-м… Я? Как меня зовут? Ричард. Ричард Мейхью.
– Я? – старчески пискнул шут, довольно театрально передразнивая шотландский акцент Ричарда. – М-м-м… Я? Как меня зовут? Ого, дядюшка! К нам не рыцарь пришел, а дурачок в килте!
Придворные скучающе посмеялись.
– А я, – с ослепительной улыбкой сказал шуту де Карабас, – зовусь маркиз де Карабас.
Шут моргнул.
– Де Карабас – вор? – переспросил он. – Де Карабас – похититель трупов? Де Карабас – предатель? – Повернувшись вокруг себя, он оглядел придворных. – Но это не может быть де Карабас! А почему? Да потому что де Карабаса уже давно прогнали с глаз эрла. Быть может, перед нами грандиозный прохвост? Очковтиратель?
Придворные захихикали снова, на сей раз несколько смущенно, загудели негромкие голоса. Эрл промолчал, но его губы крепко сжались, а все его тело затряслось.
– Меня зовут Охотник, – сказала шуту женщина с карамельной кожей.
От этих слов придворные примолкли. Шут открыл было рот, будто собирался что-то сказать, потом посмотрел на красавицу и закрыл рот.
На прекрасно очерченных губах Охотника заиграла легкая улыбка.
– Ну же, – подстегнула она, – скажи что-нибудь смешное.
Шут долго рассматривал загнутые носки своих туфель, но наконец, не поднимая глаз, пробормотал:
– У моей собаки нет носа.
Эрл, все это время испепелявший маркиза де Карабаса взглядом, в котором так и виделся трещащий запальный шнур, наконец взорвался: вскочил на ноги, превратившись в седовласое торнадо, в престарелого берсеркера. Его голова едва не задевала потолок вагона. Ткнув пальцем в маркиза, он, брызжа слюной, выкрикнул:
– Я этого не потерплю, не потерплю! Пусть выступит вперед!
Холвард траурно помахал копьем перед носом маркиза, а маркиз неспешно и беспечно прошел вперед вагона, пока не оказался подле д’Вери перед троном эрла. Волкодав глухо заворчал.
– Ты! – Эрл пронзил воздух огромным узловатым пальцем. – Я знаю, кто ты есть, де Карабас. Я не забыл. Может, я и стар, но я не забыл.
Маркиз поклонился.
– Могу я напомнить твоей светлости, – учтиво сказал он, – что мы заключили сделку? Я добился мирного договора между твоим фьефом и Вороньим двором. А взамен ты согласился оказать небольшую услугу.
«Значит, Вороний двор все-таки существует, – констатировал про себя Ричард. – Интересно, какой он?»
– Небольшую услугу? – взревел эрл. Лицо у него стало темно-ревеневым. – Вот как ты это называешь? В отступлении от Белого Города я из-за твоего безрассудства потерял десяток человек. Я глаза лишился!
– И если мне будет позволено сказать, твоя светлость, – любезно вставил маркиз, – повязка тебе весьма идет. Прекрасно оттеняет твое лицо.
– Я поклялся… – гремел, вздыбив бороду, эрл. – Я поклялся… что, если ты когда-либо еще покажешься в моих владениях, я… – Он умолк… Потряс головой… И продолжил: – Ну да ладно, вспомню. Я ничего не забываю.
– И это ты называешь: «Возможно, эрл будет не слишком рад меня видеть»? – прошептала углом рта де Карабасу д’Верь.
– Как видишь, – пробормотал в ответ он. Д’Верь снова выступила вперед.
– Твоя светлость, – громко и внятно произнесла она, стараясь привлечь внимание эрла, – де Карабас здесь как мой гость и спутник. Ради крепких уз, когда-то связывавших наши семьи, ради дружбы между моим отцом и…
– Он злоупотребил моим гостеприимством, – загремел эрл. – Я поклялся, что… если… он когда-либо ступит в мои владения, я велю его выпотрошить и высушить… как… как то, что однажды… м-м-м… сначала выпотрошили, а потом… э-э-э… высушили… м-м-м…
– Скажем, вяленая селедка, дядюшка? – предложил шут.
– Какая разница, – пожал плечами эрл. – Стража, взять его.
Стражники взяли. Хотя все они уже отпраздновали свое шестидесятилетие, каждый прицелился в маркиза из арбалета, и руки у них не дрожали – ни от страха, ни от старости. Ричард посмотрел на Охотника. Происходящее как будто нисколько ее не встревожило: она наблюдала точно человек, смотрящий специально ради него поставленную пьесу.
Сложив руки на груди, д’Верь выпрямилась и вздернула острый подбородок. Сейчас она уже почти не напоминала потрепанную побродяжку, а скорее походила на человека, привыкшего настоять на своем. Многоцветные глаза сверкнули.
– Твоя светлость, маркиз пришел сюда со мной, он сопровождает меня в моем походе. Наши семьи дружат уже многие годы…
– Да, дружат… – любезно прервал эрл. – Сотни лет. Века и века. Я еще твоего дедушку знал. Забавный был старикан. Немного того, – доверительно сообщил он.
– Но вынуждена сказать, что любое проявление насилия по отношению к моим спутникам буду рассматривать как акт агрессии против меня и моего дома.
Девушка смерила старика взглядом. Он же высился над ней, точно сторожевая башня. Так они и стояли, замерев на несколько мгновений. Наконец он возбужденно подергал рыжеватую с сединой бороду. Потом как маленький ребенок выпятил нижнюю губу.
– Я его тут не потерплю, – пророкотал он.
Маркиз достал золотые карманные часы, которые нашел в кабинете Портико, и, беспечно откинув крышку, равнодушно взглянул на циферблат и как ни в чем не бывало повернулся к д’Вери.
– Миледи, – начал он. – Совершенно очевидно, от меня тебе будет больше пользы за пределами этого поезда, чем в нем. И мне нужно исследовать другие возможности добиться нашей цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105