Вот тут, я увидел как у него-в переносном смысле-закапала слюна из пасти... Учить Дугин любил и любил иметь учеников. Справедливости ради следует сказать, что первые годы личный состав партии пополнялся за счёт фанатов Лимонова, Летова и Дугина. То, что мы сделали в литературе, в музыке, в ... ну, назовем дугинские труды "философией"-привлекло к нам ребят. Позднее, в 1999, к нам пошли люди привлеченные уже имиджем самой партии. В "Книге мёртвых" я вспоминаю сцену у пивной палатки у метро "Арбатская" когда длинногривый, в длинном пальто, Дугин говорит мне: "Вам Эдуард, войну и кшатрию надлежит вести людей, я же-жрец, маг, Мерлин-моя роль женская-объяснять и утешать". По моим воспоминаниям это была весна 1995 года-он тогда фактически предложил мне партнёрство. Я поверил тогда в серьёзность происходящего. Я всегда принимал себя всерьёз, потому сподобился прожить нелёгкую, но чёткую, цельную и сильную жизнь. Александр Гельевич, возможно, выбрал в начале такую же жизнь, как и я, но не вытянул. Не по силам оказалась отвечать за свой базар. Но отцом-основателем партии он является. И тут всякий ревизионизм не уместен. Глупо было бы выпихнуть Дугина из истории НБП. Идеологический вклад он внёс: его контрибуция-правые идеи, которые он знал хорошо. И правые сказки: их он рассказывал в "Лимонке" до самой весны 1998 года. Как-то я сказал, что Дугин не был идеологом НБП, но был сказочником партии: действительно, он умел с популяризаторским блеском рассказать сказки. Правые легенды подавались им незабываемо. Все мы навсегда запомнили опубликованную в "Элементах" его притчу о героях, называемых монголами "люди длинной воли". О тех, кто достойно умел пройти весь путь жизни воином, а не только краткую часть его. Сам Александр Гельевич оказался человеком короткой воли.
ГЛАВА VIII. БУНКЕР.
В середине декабря в обстановке всё большего давления на нас, выживания нас Чикиным из помещения в "Советской России", мы написали письмо московскому мэру. В письме я и Дугин просили дать помещения для редакции "Лимонки" и "Элементов". Письмо Лужкову было лишь одним из проведённых запланированных действий по добычи помещения. Я не очень надеялся, что результат от письма будет. Но ещё до Нового Года от Лужкова позвонили. Позвонили Дугину, так как у него был телефон, а я жил в это время у метро "Академическая" на улице Гримау-в квартире без телефона, но спросили меня. Через несколько дней нас принял глава Москомимущества Олег Михайлович Толкачёв. Белая рубашка, волосатые руки, седые волосы,-Толкачёв обращался исключительно ко мне и с большим уважением. Он предлагал мне купить помещение и очень удивился, когда я сообщил, что не имею достаточно денег для этого. Сошлись на том, что Москомимущество предложит нам в аренду несколько помещений, мы выберем и "мы оформим Вам помещение, Эдуард, по самой низкой цене". Далее Олег Михайлович пустился в рассуждение о том, что власть и искусство всегда шли рука об руку, что Достоевский воспитывал наследника царя. Когда мы вышли,-Дугин поделился со мной, что не понял параллель Толкачёва до конца. "Если Вы, Эдуард,-Достоевский, то кто наследник? Лужков, очевидно, отец государь. Они Вас очень высоко ценят, Эдуард Вениаминович!"-заключил Дугин с некоторой завистью. А когда я посетовал на то, что почему же в таком случае, если ценят, нам не дают помещение бесплатно, Дугин заверил что 17 рублей в год за квадратный метр,-о такой цене говорил Толкачёв,-это и есть бесплатно. Дугин меня не уверил до конца в том что мы получили наилучшее из возможных предложение. Увы, я оказался прав в своих опасениях: уже через год арендная плата за квадратный метр, даже самая низкая, взлетела в десятки и более раз. Во всяком случае нам стало невмоготу платить аренду (ведь доходов у политической партии быть не может и у радикальной газеты, тем паче,-какие доходы!) и через некоторое время наши отношения с Москомимуществом осложнились. Мы даже оказались друг против друга в Арбитражном суде в 1997 году. Впрочем, их сторона вскоре отозвала свой иск к нам. Мы выбрали одно из четырёх первых же предложенных нам помещений. Можно было, разумеется, не торопясь выбрать и лучшее, чем полуподвальное помещение на 2-й Фрунзенской дом 7, но ведь нам срочно нужно было работать, строить партию, делать газету. Пока что газета приезжала из Твери ко мне в квартиру на улице Гримау (за исключением той части, которую брал на распространение "Логос-М"), а уж оттуда я с помощью Тараса развозил её по распространителям. Там шесть пачек у нас брал симпатичный украинец Мусиенко из отдела распространения газеты "Правда", их надо было отвозить аккуратно по нашему прежнему адресу-на ул. Правды, рядом с газетой "Советская Россия". Две пачки брали помещающиеся во дворе напротив Елисеевского магазина, в подвале-военные-отставники, они недолго владели небольшим распространительским агентством. Я помню себя, выходящего из метро на Пушкинской площади, в гололёд несу восемь пачек газет, по четыре в руке, т.е. 800 газет! Жилы рвались. Зато какое наслаждение, когда продолжая путь, я загружался в метро уже только с 600 газетами!
При первом посещении бункер наш меня напугал. Тёмный, подслеповатый, бегают огромные тараканы, бродят полупьяные слесаря в брезентовых робах. При этом слесаря почему-то назывались "газовщики" и никак не хотели съезжать. Их впустила в помещение директриса ЖЕКа-вульгарная горластая тётка, Дугин убедил меня, что мы владеем богатством в центре Москвы. Только в конце февраля 1995 года мы оформили нужные документы и получили помещение в аренду на десять лет. С криками, чуть ли не с дракой, я лично выгнал газовщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86