Дело кончилось тем, что "Логос" захотел взять у нас весь тираж, все пять тысяч экземпляров на распространение, это была победа.
В такой, более или менее удачливой атмосфере появился на свет первый номер газеты "Лимонка". Со всеми затяжками и отлогательствами всё же 28 ноября 1994 года номер был вывезен мною и Шлыковым из Твери и ночью сдан в один из дворов на Площади Восстания, там где поворот к метро "Баррикадная" там тогда помещался склад фирмы "Логос-М". К утру я привёз пачку газеты в наш штаб в "Советской России". Мы там сидели, радовались, ухмылялись. В том номере была статья Дугина "Старые и Новые", моя "Лимонка в Проханова", интервью с Егором Летовым. Учредителем газеты был обозначен Рабко, главным Редактором - я, макетистом - Костя Чувашев.
Нас пришли поздравить Анпилов, фотокор "Правды" Майя Скупихина, по-моему кто-то из газеты "Аль - Кодс" (они снимали помещение у Чикина). В связи с этим, весьма скромным юбилейным шумом нам тот час передали, что Чикин вне себя от ярости. Казалось бы: Вы оппозиция и мы оппозиция, мы радикалы. Появилась газета, - союзник в борьбе с Системой. Целые анфилады комнат находились во владении Главного Редактора "Советской России". Рядом с лифтами был огромный холл в котором в одном, разгородив его, можно было разместить целую редакцию газеты, ей Богу! В помещении такого размера помещалась газета "Новое Русское Слово" в Нью-Йорке, где я работал в 1975 году. У самого Чикина был кабинет в котором можно было расположить всю редакцию. А он злопыхал что в одной из 20 или 30 комнат у него сидят радикалы и делают свою газету. По меньшей мере он был неблагодарен! Посовещавшись, мы решили стать невидимыми - мы стали ходить через помещения полиграфкомбината - не через ментов сидевших у главного входа, но с боку: там сидели строгие старикашки-вахтёры. Дело впрочем было не в ментах или старикашках-вахтёрах. Заходя со стороны полиграфкомбината мы не могли встретить в одном лифте или на лестнице самого Чикина, да и большинство сотрудников "Советской России" ходили через главный вход. Помню унизительное чувство, с каким я пробирался в некогда "свою" газету. И довольно горькое чувство обиды лично на Валентина Чикина "старого патриция" как я его называл в лучшие времена. Партийная дисциплина или лично нехороший характер толкали его на поведения хозяина комуналки. На лестницу (это был мощный полиграфический комбинат, администрация не приминула отторгнуть его от газет, тогда ведь была эра приватизаций) выходили покурить и сотрудники полиграфкомбинат и сотрудники "Совраски", помню что пытался проскочить побыстрее мимо. На самом деле это им следовало проскакивать и стесняться. Я остался на прежних политических позициях, никого не сдал, ничем не поступился. КПРФ же, чьим органом стала "Совраска" всё более скатывалось в соглашательство и в серый бесцельный парламентаризм. Если до выборов 1993 года "Соврвраска" была некоторое время органом всеё оппозиции, то после выборов она сознательно превратилась в орган КПРФ. Надо сказать, что некоторые мои статья "Совраска" не печатала уже в 1992 году, статью опускающубю. Руцкого, доказывающую, что он бесталанный дурень- офицер я послал Чикину летом 1993 года, мне тогда сообщили, что сейчас не время для появления такой статьи. После выборов на которых Зюганов откровенно без стеснения, лживо кинул меня лично не могло быть и речи о том чтобы печататься в "Советской России". Для этого не только нужно было мне обратиться к ним как ни в чём не бывало, первому, ено и изменить своё мировоззрение, сбросить накал страстей, отказаться от радикализма. Даже и при таких условиях я не был гарантирован, что меня возьмут. Уж не говворя о том, что и речи быть не могло чтобы Чикин обяснился: позвонил мне и сказал бы что-то вроде: "Эдуард, мы три года Вас печатали, сейчас политическая ситуация изменилась, газета ушла под КПРФ, если хотите приносите статьи подходящие духу газеты, мы будем по-возможности Вас печатать". Ну уж нет, их благородным манерам не учили. Их учили хмурому хамскому молчанию. Он даже никогда не встретил нас сам - лицом к лицу, чтобы высказать свои претензии к нашему обилию гостей или что там ему не нравилось, Чикину. Он присылал помощника, который нашёптывал мне и Дугину, оглядываясь по сторонам. Постепенно Чикин почистил и свой личный состав. Изгнал Володина, Гарифуллину - разогнал всех звёзд "Совраски" 1991- 1993 годов.
Мне уже напоминали и вахтёры и менты, что срок годности моего удостоверения корреспондента "Совраски" кончается 31 декабря 1994 года. Назойливо так, что было ясно, что дни наши сочтены. 11 декабря началась война в Чечне, номер два "Лимонки" приветствовал войну. 14 декабря Чикин вызвал Дугина и сообщил, что бы мы выбирались. Формулировки и подробности есть в "Анатомии Героя". До самого января Дугин с учениками ходил ещё в свою комнату, - забирал вещи. Мне достался от туда стиплер, прослуживший мне до самой посадки.
Временв эти всё же вспоминаются с определённым удовольствием. Захламлённое пространство комнаты, во всю стену советское специальное редакционное немытое неудобное окно; испанские или итальянские праывые плакаты на стенах, книги изданные Дугиным в початых, надорванных пачках. То было начало движения, - его самая начальная пора. Отцы-основатели движения собрались волею судеб вместе и "замутили", как говорят на тюрьме, национал-большевистское движение. Каждый, не исключая и Тараса Рабко (который если и не принёс идеологический компонент, то внёс народную энергию в дело) принёс в дело свою долю, свою контрибуцию. Честь нам и слава за это.
ГЛАВА VII. СКАЗОЧНИК ДУГИН.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86