Вместе с Миэко — внебрачной дочерью коллеги Лули — Тацуо с пяти лет начал выступать в гостинице в вечернем шоу. Они пользовались популярностью. Миэко, наполовину японка, баловала Тацуо, который был на три года младше нее. Чтобы Тацуо поступил в школу, его фиктивно усыновил управляющий гостиницы, что дало мальчику японское гражданство. Два раза в год он выступал в лепрозории, находившемся на отшибе квартала с горячими источниками. А однажды местные власти даже вручили ему почетную грамоту.
В то лето он перешел в школу средней ступени. Тацуо искал в ящике курительные палочки от комаров и случайно наткнулся на завернутый в несколько слоев промасленной бумаги пистолет, который Лагуно нелегально ввез в страну в разобранном виде. Тацуо сунул его под пол вместе с сотней боевых патронов двадцать второго калибра. Он никак не мог унять дрожь. С тех пор он иногда прятал пистолет под одеждой, уходил в горы, где в одиночку тренировался в стрельбе. На безлюдном поле, окутанном запахом сероводорода, в самые неудачные дни и в день своего рождения он стрелял в воздух. Тацуо стал покупать журналы и книги об оружии, собирал и разбирал пистолет. Однажды он застрелил в горах фазана. Стрелял он с близкого расстояния, поэтому голову птицы снесло напрочь. Тацуо почувствовал отдачу выстрела и дрожь в руках и в тот же момент понял, как просто убить живое существо. В его голову все чаще стала приходить мысль о том, как бы выстрелить в человека. Однако в одной книге, которой он доверял, было написано следующее: "В человека нельзя стрелять ни в коем случае, за исключением экстремальных
ситуаций, но и тогда следует разве что пригрозить оружием". Тацуо не знал иероглифа «пригрозить», и сделал вывод, что в человека разрешается стрелять, когда ситуация становится «экстремальной». Каждый день он молился, чтобы экстремальная ситуация наконец-то наступила. Увы, на крохотный городок в горах вряд ли могли напасть повстанцы народности моро, американские индейцы или отряды фашистов. Мысль о том, чтобы выстрелить в человека, выкристаллизовалась в сознании Тацуо. «Все это потому, что я филиппинец, — думал он. — Не могу жить в горной глуши, где все засыпает снегом. — Когда он видел фотографии Себу, они казались ему невероятно красивыми. — Мой живот должно согревать жаркое солнце острова Себу, а вместо этого мне холодно, и все со звоном застывает, заполняется льдом. Форма льда напоминает мне пистолет».
Была зима, Тацуо исполнилось четырнадцать лет. В гостинице собралось полным-полно постояльцев, приехавших покататься на лыжах. На вечерних представлениях, как и всегда, выступали с акробатическими номерами Тацуо и Миэко. Какой-то пьяный парень, качаясь, забрался на сцену, схватил Миэко, которая в это время выполняла стойку на руках, и принялся стаскивать с нее трико. Конферансье и служащие гостиницы попытались стащить его со сцены, но он принялся крутить вокруг себя стул и буянить. Несколько пьяных из его компании повскакивали с мест, стали бросать тарелки и переворачивать столы. Они кричали Миэко: «Раз ты филиппинка, танцуй голой!» Миэко смотрела на порванное трико и плакала от обиды. Управляющий гостиницы, стоявший рядом с Тацуо, пробормотал: «Да, экстремальная ситуация!» Тацуо переспросил его: «Что? Экстремальная?» «Разве и так не понятно», — удивился управляющий и побежал куда-то звонить. Тацуо обрадовался как безумный. Наконец-то «экстремальная ситуация»! Он побежал за пистолетом, вернулся в гостиницу и с криком «Руки вверх!» вбежал в ресторан. К этому моменту инцидент был уже исчерпан, и ресторан приводили в порядок. Мертвецки пьяный хулиган стоял перед полицейским, почесывал затылок и пил воду. Однако Тацуо не сумел унять свое возбуждение и нажал на спусковой крючок. Раздались три выстрела. Одна пуля задела плечо уборщицы, подбиравшей на полу осколки. После того как Тацуо прошел психиатрическую экспертизу, его отправили в детскую больницу. Через два месяца при помощи Миэко он убежал оттуда и отправился в Токио, где стал работать на заводе. Все окружающие его предметы напоминали ему оружие, он взялся за изготовление пистолетов. Он собрал четыре однозарядных ствола и решил продать три из них, чтобы купить боевые патроны. Когда он принес пистолеты в магазин, его арестовали. Три года скитался Тацуо по психиатрическим больницам и исправительным заведениям для несовершеннолетних. Миэко рассказала, что его родители вернулись на Филиппины. Одна только Миэко приходила его проведать. Выйдя из исправительного учреждения, Тацуо остро почувствовал, что пора последовать советам Миэко и начать нормальную жизнь. Но он никак не мог забыть оружие и потому задумал поступить в силы самообороны. Когда он явился с этим в районный совет, над ним посмеялись. Впервые они встретили такого малолетнего идиота, который, не сумев закончить школу средней ступени, пришел сдавать экзамены в силы самообороны. Тацуо снимал угол в Токио вместе с Миэко. Миэко работала в кабаре, а потом вдруг исчезла. Он расспрашивал ее подруг из кабаре, и те сказали, что теперь она выступает с акробатическими номерами на рынке Ядовитого острова. В поисках Миэко Тацуо пробрался на Ядовитый остров, и теперь в помещении бывшего заводика собирал оружие и продавал его местным хулиганам, на это и жил. Потом подружился с гомосексуалистом, который жил на втором этаже заводика и очень красиво пел, и они поселились вместе.
— Это и был Хаси. Да, да, Хаси, — закончил свой рассказ Тацуо, смазывая щеку Кику мазью.
Рана от колючей проволоки затянулась за четыре дня. Тацуо был веселым малым, его оптимизм даже утомлял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144