Боится тебя видеть. — При каждом движении от нее исходил запах: смесь сигаретного дыма с духами.
Кику не произнес ни слова. Нива села, сложила руки под сумочкой и принялась метать взгляды то на потолок, то на дверь. Казалось, она рада тому, что между ними натянута ржавая сетка.
— Кто вы? — спросил Кику. Нива вздрогнула.
— Я жена Хаси, — ответила она спокойно и четко. До этой секунды она готова была заплакать, но произнесенные слова вернули ей присутствие духа. — Хаси измотан, — продолжала она. — Несколько недель назад он стал вести себя довольно странно. Он провел несколько месяцев на гастролях, но до последнего времени не было и намека на какие-то трудности, во всяком случае, пока он находился на сцене. Потом кое-кто из группы стал замечать, что после концерта он не в себе. Он перестал со всеми разговаривать. Такое впечатление, что он на пределе. Когда мы были на Кюсю, он вдруг решил съездить домой и вернулся с острова в гораздо лучшей форме. Но недавно снова начал жаловаться на бессонницу и принимать снотворное — гораздо больше, чем раньше. Врач считает, что он должен отдохнуть и пройти обследование. Я предложила отменить несколько оставшихся концертов и куда-нибудь поехать, но ему это неинтересно. Он хочет, чтобы мы продолжили гастроли. Говорит, что только концерты поддерживают в нем жизнь. Это правда: на сцене он прежний Хаси, а все остальное время запирается в комнате и разговаривает там сам с собой. Когда я однажды вошла, чтобы поговорить с ним, мне показалось, что он меня даже не заметил. А в последние дни заклеил окна черной бумагой, чтобы в комнате было темно.
— Что он там делает? — спросил Кику.
— Слушает записи, — сказала Нива. — Все бы ничего, ведь это часть его работы… Но он слушает всякую чушь — крики животных, шум вертолета, плеск воды, ветер и тому подобное. Он привез эти пленки из дому. А потом купил еще несколько кассет со звуковыми эффектами. Теперь слушает их. Позавчера неожиданно заявил, что хочет повидаться с тобой. Не сказал, зачем… Он вообще со мной больше не разговаривает…
После того как Нива замолчала, она заметила, что Кику перевел взгляд с ее лица на дверь за ее спиной. Там стоял бледный Хаси в белой куртке со страусиными перьями. В руке он держал небольшой пластиковый пакетик с белыми таблетками. Нива увидела, что Хаси достал из пакетика таблетку и собирается ее проглотить. Она вскрикнула, бросилась к нему и схватила его за руку. Таблетка упала на пол и покатилась, словно разбухшее рисовое зерно. Пакетик остался у Хаси в руке, и Нива тщетно пыталась разжать его кулак. Кику резко встал, его стул опрокинулся. Услышав шум, Нива обернулась. Кику подошел к двери и постучал, охраннику, а когда тот открыл, даже не оглянувшись, вышел.
— Закончили? — спросил его охранник.
Кику молча кивнул и поспешил по коридору, стараясь забыть все, свидетелем чего только что был, стереть из памяти бледное, как у призрака, лицо Хаси, когда тот боролся с женщиной. «Надеюсь никогда больше не увидеть такого. Какой ужас!» Ему довелось видеть нечто подобное всего один раз: лицо Кадзуё, когда казалось, кровь начнет сочиться из ее глаз, носа и рта, из ее окоченевшего тела. Ему не хотелось увидеть такое еще раз. Он вспомнил, какие у Хаси тонкие руки, и услышал его голос:
— Кику!
— Дерьмо! — пробормотал он, не останавливаясь.
— Он зовет тебя, — сказал охранник.
— Кику! — снова закричал Хаси.
От этого слабого сдавленного крика задрожали двери камер-одиночек вдоль коридора. В каждой из них метался призрак Хаси и истошным голосом звал его. Кику остановился. Наступила тишина. В мозгу у него всплыла картина: лежит окоченевший Хаси, у него из глаз, носа и рта вытекает кровь. Содрогнувшись, он повернул назад в комнату для свиданий. «Не умирай, Хаси!» — твердил он, ускоряя шаг. Охранник отворил дверь, и Кику влетел в комнату, Хаси повис на проволочной сетке, как обезьяна в зоопарке, взгляд его был безумным и неподвижным. Он что-то жевал. Кику заметил у него во рту какое-то белое месиво, должно быть те самые таблетки, которые не сумела отобрать Нива. Хаси кивнул вдруг в сторону двери, знаком показывая, чтобы Нива вышла. Несколько мгновений она колебалась, поглядывая то на одного, то на другого.
— Убирайся! — прокричал Хаси и выплюнул ей в лицо слюну молочного цвета.
Нива наклонила голову, вытирая лицо. Кику сразy же вспомнились две другие женщины: Кадзуё и та, что оставила его в камере хранения и которую он убил. На их лицах он видел точно такую же боль.
— Убирайся! — повторил Хаси, и в этот момент Кику с такой силой ударил кулаком по проволочной перегородке, что Хаси отбросило к стене. Он упал. Нива поспешила к нему, но Кику словами удержал ее.
— Извините, вам лучше ненадолго оставить нас, — сказал он.
Хаси лежал на полу, стирая с лица ошметки ржавчины, потом, покачиваясь, поднялся. Он обтер губы рукавом куртки, отчего одно страусиное перышко прилипло к уголку его рта, и рухнул на табурет.
— За что ты меня ударил? — спросил он.
— Тебе так нравится изображать крутого парня перед женщиной? — сказал Кику.
— Мне вовсе не больно. Я не в себе и потому боли не чувствую. — Не поднимая глаз, Хаси смотрел на свои колени. — Ты в первый раз меня ударил. Мне приходилось видеть, как ты дрался с другими, но меня ты никогда не бил… Кику, мне очень хотелось тебя повидать.
Он замолчал и поднял голову. Взгляд его был умоляющим. Коронный прием, который он когда-то усвоил в сиротском приюте при разговоре с взрослыми: говорил тихим, замученным голосом, а потом медленно и робко поднимал глаза, стараясь при этом уловить выражение лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144