На станции в Токио их встречал сотрудник Федерации легкой атлетики среди юниоров. Учитель физкультуры из школы Кику связался со своим приятелем и просил его встретить Кадзуё, у которой не было в Токио знакомых. Низкорослый мужчина в зеленом пиджаке стоял на платформе возле лестницы и громко повторял имя Кику. Голос был тот же, что объявлял названия станций в поезде. Мужчина без малейшего выражения на лице открывал рот и хватал воздух. Кику подумал, что он похож на куклу. Скрестив руки на груди, он выдыхал, словно паровоз: «Куваяма Кикуюки, Куваяма Кикуюки». Увидев низкорослого мужчину в зеленом пиджаке, Кадзуё достала из сумки зеркальце и припудрилась. Потом подошла к нему и принялась кланяться. Два-три слова, поклон, два-три слова, поклон. Кику стало раздражать то, что Кадзуё непрерывно кланяется. Кадзуё сказала: «Мой сын очень любил музыку». Низкорослый в зеленом объяснил, где обычно собираются молодые ребята, убежавшие из дома. Район Синдзюку.
Кадзуё разыскала гостиницу по журналу о путешествиях внутри страны и заранее заказала номер. Гостиница располагалась в районе Хигаси Накано, по другую сторону здания с игровыми автоматам. «Отель „Весеннее Солнце“» было написано неоновыми буквами на здании, правда, буква "т" в слове «отель» отвалилась. Внешний вид гостиницы сильно отличался от фотографии в журнале. На фотографии был пруд с золотистыми карпами, маленький водопад с красными кленовыми листьями, несколько иномарок, нарядная пара иностранцев — мужчина и женщина, выходящие под руку из гостиницы, и свешивающиеся с крыши флаги разных стран. Бетонная стенка, по которой когда-то стекал водопад, потрескалась, и на нее налепили афишу какого-то фильма. Пруд высох, на дне валялись картонные коробки. Возле дверей стояла уборщица с крашеными волосами. Она курила и водила мокрой тряпкой по полу. Уборщица смотрела телевизор, который стоял в вестибюле и орал на полную катушку. На экране летел военный реактивный самолет. Зажав в железных зубах сигарету, уборщица роняла пепел. В вестибюле стояли два портье в галстуках-бабочках. Когда Кадзуё окликнула их, они отложили шашки и поприветствовали постояльцев. Кадзуё аккуратно заполнила выданный ей бланк. В графе «профессия» крупными иероглифами написала «визажист». Затем взяла ключ. Портье в бабочке понес багаж Кику. Открылись двери лифта, из него вышли две негритянки, обладавшие крепким телосложением и сильным запахом, оглянулись на Кадзуё и Кику, что-то сказали на иностранном языке. Перед тем как двери лифта захлопнулись, они показали пальцем на Кадзуё, похлопали друг друга по плечу и рассмеялись. В зеркале лифта Кадзуё тщательно рассмотрела свою косметику, платье и чулки. Она искала причину, по которой женщины так смеялись. Портье в бабочке посмотрел на Кику. Кику ответил ему недружелюбным взглядом. Губы портье искривились, он усмехнулся и отвернулся в сторону. Из окна комнаты видны были полуразрушенное здание, барак и площадка для сушки белья.
— Приятного вам отдыха, — сказал портье и вышел.
Кику показал на шею Кадзуё. Слишком много пудры. Капля пота стекла по напудренной шее на грудь, оставив после себя след. Они сидели на краю кровати и ни о чем не говорили. От вентилятора пахло бензином, пот Кадзуё подсох. Интересно, что сейчас делает Хаси? Стекла сотряс мощный звук, огромный железный шар разрушал бетонную стену.
В районе Синдзюку, квартале кинотеатров, вокруг фонтана было полно пьяниц и бездомных людей, примерно поровну. Одни лежали прямо на дороге, подстелив под себя газету или картон, другие пили, третьи молча смотрели на песок на дороге, четвертые прицепили на себя пластиковые маскарадные маски, кормили собак сушеной рыбой, изображали слепых, зажав в зубах смычок, играли на скрипке. Увидев отца с маленьким сыном, в разорванных париках и доспехах для кэндо, Кику почувствовал, как накатывает тошнота. Когда прохожие кидали монету, эти двое включали проигрыватель с записью исторического рассказа, а сами вставали и изображали сценку. Побежденным всегда оказывался отец.
— Враг моей драгоценной матушки, готовься к смерти! — выкрикивал ребенок.
Из тюбика, привязанного к спине отца, на землю вытекала красная краска.
Кику и Кадзуё одно за другим обошли заведения, из которых доносилась музыка. С ними были любезны до того момента, как они вытаскивали фотографию Хаси и рассказывали о своем деле. Их тут же прогоняли, советуя обратиться в полицию. В каждом здании было несколько десятков питейных заведений и баров. Кику пытался представить, сколько сотен лет им понадобится, чтобы обойти все. Табачный дым, мигающие неоновые вывески, полуголые девицы, взгляды пьяных людей и голоса, слившиеся в монотонный гул, действовали на нервы. Поднимаясь по лестнице в здании без лифта, Кадзуё поскользнулась на блевотине, прикрытой газетой, и упала. Подол ее платья стал желтым.
Войдя в маленький бар, они присели немного отдохнуть. В темном баре сидели еще три женщины. Они были накрашены еще ярче, чем Кадзуё.
Кику залпом выпил стакан колы, Кадзуё заказала себе «Какао Фиджи», но так к нему и не притронулась. Она дала себе слово, что не притронется к спиртному, сигаретам и даже чаю, только бы поскорее найти Хаси. Кадзуё поднесла стакан к лицу и втянула носом запах какао.
— Может, выпьешь? — спросил Кику. Кадзуё мотнула головой.
— Приятно пахнет, — сказал Кику.
Кадзуё поставила стакан перед Кику. Мутная желтоватая жидкость со сладким запахом. «Как будто грязная вода», — подумал Кику. Одна из трех женщин рассказывала о своем сыне, который ходил в детский сад:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144