Она не человек, она словно бы кусок железа. Глаза болят. Свет из черных ящиков раздражает их. Поверхность глазных яблок пересохла. Зрение утратило фокус. На стыке между двумя картинками появился цвет. Яркий цвет, который расползался в обе стороны. Этот цвет окрасил глаза людей, окружавших Кику, их щеки, губы, шеи. «Хаси, я понял. Ты построил свой город из мусора и бросил в него меня. Ты притворялся, что плачешь, ты обманул меня». Перед глазами у Кику появилось белое, сверкающее железное колесо. Колесо стало крутиться, и искры света полетели в разные стороны. Искры белого света, которые впивались в кожу. Колесо вращалось все быстрее, раздались взрывы. Оператор с ручной камерой вплотную подошел к Кику. Кику закричал, поднял пистолет и положил палец на спусковой крючок. Господин Д. завопил:
— Остановите его!
Оператор пригнулся. Раздался выстрел, линзы разлетелись на такие мелкие осколки, что их было не отличить от снега. Кику глубоко вздохнул, отшвырнул пистолет и достал последний.
— Остановись!
Кику обернулся. Женщина, сидевшая на корточках, еще раз повторила:
— Остановись. Стреляй в меня. Женщина встала и медленно пошла к Кику. От ее лица поднимался пар. Меня заперли. Вспоминай. Меня заперли в этом месте, наполненном ярким светом. Уничтожь. Уничтожь место, в которое тебя заперли. Кику направил пистолет на падающие вниз искры света. Их загородила крупная женщина. Она вплотную подошла к дулу пистолета. Пуля разнесла ей лицо. Раскинув руки, женщина отлетела на землю и вновь приняла ту самую позу, в которой была недавно. Казалось, она натянула на голову красный свитер. Лицо без глаз, носа, губ, ушей и волос смотрело на Кику. На этом красном лице таял снег, и от него поднимался пар.
ГЛАВА 20
Анэмонэ закончила паковать багаж и приготовила очередной омлет. Последний оставшийся кусочек она разделила вилкой и проглотила. Сколько уже омлетов она приготовила с той ночи, когда Кику просил ее не открывать подарок, пока он не вернется! Она не сдержала обещания и вскрыла упаковку рождественского подарка, полученного накануне, и с той поры ежедневно питалась одними омлетами. Полиция уже семь раз вызывала Анэмонэ на допрос. Ее спрашивали: «Он не говорил вам, где приобрел пистолеты? Он был вооружен, когда в рождественскую ночь пришел к вам домой? Когда он уходил, не намекал ли он, что собирается сделать? Не говорил ли, что хочет кого-то убить? Что он делал у вас перед тем, как уйти? Когда вы познакомились? Какие у вас были отношения? Вы с ним спали? Сколько вам лет? Как вас на самом деле зовут? Анэмонэ — ваше настоящее имя?» Она на все вопросы и рта не открывала, но допрос не был слишком назойливым. Она в ответ только печально улыбалась, и полицейские сразу же задавали следующий вопрос. В конечном счете Анэмонэ была не такой уж важной свидетельницей.
К тому же был адвокат, которого господин Д. нанял для защиты Кику. Он появлялся несколько раз и просил ее дать показания в суде.
— Госпожа Анэмонэ, — сказал он, — Хасиро утверждает, что он твердо убежден: Кику просто пытался спасти его, не допустить его встречи с матерью перед телекамерами. Что вы думаете по этому поводу? Кику вам ничего такого не говорил? Я готов ему помочь, но хотел бы знать, не слышали ли вы что-то подобное? Это было бы веским свидетельством в его пользу.
Но Анэмонэ упорно отказывалась отвечать. Когда адвокат спросил ее о причине молчания, она ответила, что ненавидит судебные процессы. Она вспомнила, что до того, как увидела Кику в зале суда, он провел несколько дней в лечебнице для душевнобольных. Теперь она подумала, что дело не ограничилось простым обследованием, ему сделали еще и лоботомию. Кику был совершенно подавленный, располневший, сгорбленный… Его опустошенные глаза отчаянно шныряли по комнате. Анэмонэ выглядела скромно, без косметики, чтобы не привлекать к себе внимания, и робко сидела в зале. Прокурор зачитывал обвинение: незаконное владение огнестрельным оружием, угрозы, преднамеренное повреждение личной собственности, нанесение увечий, преднамеренное убийство. Кику пытался что-то сказать судебному чиновнику, но судья велел ему молчать и слушать обвинение, и Кику снова сжался.
По окончании процесса Кику стал знаменитостью. Прежде его имя и фотографии не появлялись даже в прессе, теперь же его можно было видеть по общенациональному телевидению с искрометными комментариями: «Перед вами Куваяма Кикуюки, легкоатлет, выросший вместе с поп-звездой Хаси, его сводный брат». Кику представляли как юношу, первым совершившим убийство в прямом телеэфире. Кику мгновенно прославился, а продажа пластинок Хаси тут же пошла в гору.
Судебный процесс начался после того, как ажиотаж немного стих. Услышав выдвинутые против Кику обвинения, зал зашумел. К Кику подлетел адвокат и принялся уговаривать его отказаться от обвинения в преднамеренном убийстве. Тот некоторое время качал головой, потом решительно поднялся и заявил, что убийство не было преднамеренным, после чего все присутствующие, адвокат, судья и даже прокурор облегченно вздохнули.
Защите потребовалось три дня для допроса свидетелей. Адвокат не стал отводить остальные обвинения, но настаивал на том, что убийство не было преднамеренным: его подзащитному невыносима была сама мысль, что его ближайший друг, а в сущности — брат, вынужден кривляться на телевидении, и в состоянии глубокой депрессии он решился на нападение и насилие. Адвокат пытался убедить многочисленных свидетелей, которые, как и репортеры, сочувственно относились к Кику, в необходимости более мягкого приговора. Приехавший с острова Куваяма вместе с обливающимися слезами монахинями из сиротского приюта рассказывал присутствующим, какими неразлучными были эти два мальчика, отчего у всех наворачивались слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144