К этому времени тонкие одеяла уже насквозь промокли и стали мягкими и тяжелыми. Один из заключенных принялся колотить своим одеялом по скамье кузова.
— В жопе я видал эту полицию! Нас не запугаешь! — кричал он.
Несколько полицейских вытащили из-за пояса дубинки, но до серьезного не дошло: обе стороны вскоре угомонились.
Склад оказался серым строением в самом конце гавани. Дверь в него была очень низкой, так что, входя, приходилось нагибаться, но само помещение — размером в несколько гимнастических залов. Склад был почти под завязку забит мешками с цементом, и лишь в самом углу, за подъемниками, оставалось место, достаточное для того, чтобы все могли улечься. Как только заключенные, подстелив под себя старые газеты, разместились, Кику заметил, что с Яманэ ручьями льет пот, а его кожа, обычно гладкая, как пластик, покрылась морщинами.
Лежа на полу и прислушиваясь к шуму ветра и дождя, которые, казалось, не собирались прекращаться, Кику понял, что качка преследует его и на складе. В темноте огромного помещения, освещенного лишь пятью свечами, он ощущал, как море раскачивает его тело, внешняя оболочка которого неподвижна, а внутренности перекатываются и выворачиваются. Некоторое время спустя охранники принесли немного суси и горячий чай. Их встретили радостными возгласами, и лишь Яманэ чувствовал себя так плохо, что с трудом сделал один глоток. Кику же буквально проглотил доставшиеся ему три порции суси.
— Странная вещь морская болезнь, правда? — сказал он Хаяси, и тот, не переставая жевать, закивал в ответ.
— Как бы плохо тебе ни было, а жрать все равно хочется. Быть может, морская болезнь отступает немного, если что-нибудь попадает в желудок! — смеясь, сказал Хаяси.
— Хорошо, что ты в это веришь, — встрял На-какура, услышав их разговор. — Если перестанешь есть, совсем загнешься.
Тут их внимание привлек Яманэ, который, согнувшись пополам, сжимал руками голову. Они обменялись взволнованными взглядами.
Набив животы, парни вновь воодушевились и стали делиться впечатлениями. Кто-то рассказывал о пробоине в машинном отделении, кто-то вспоминал блевотину в трюме, кто-то — подробности спасательных работ. Вскоре к ним присоединился капитан. Дальнейшее обсуждение было прервано тем, что внезапно отворились двери — не те низенькие, в детский рост, через которые ввели заключенных, а главные, через которые на склад въезжают грузовики, краны и другие машины — и в них ворвался ветер, подхватив с пола газеты и задув свечи. Вслед за ветром появился серебристый автобус — без окон, но с большим прожектором на крыше. Кику уже приходилось видеть такие — точь-в-точь такой стоял в аллее в тот снежный вечер накануне Рождества.
Автобус сопровождали около десяти полицейских и столько же бойцов Отряда по борьбе со стихийными бедствиями, в желтых касках и ярких комбинезонах. Из толпы вышел человек в гражданском костюме, с микрофоном в руках. За ним двигалась батарея телекамер. Еще один тип, с виду продюсер, захотел поговорить с инспектором.
— Мы хотим записать интервью с заключенными, которые спасли иностранных рыбаков, — сообщил он и добавил с оттенком угрозы: — У нас есть разрешение из Исправительного центра несовершеннолетних преступников в Хакодатэ.
Вскоре врубили свет, и глазам заключенных предстали внутренние помещения склада, до сих пор скрытые мраком. Всех, кто принимал участие в спасении, посадили спиной к телекамерам, которые показывали только номера на спинах. Мужчина в костюме заговорил:
— Мы ведем репортаж со склада в порту Иси-номаки. Как уже сообщалось, тайфун номер 12 устремился на север и вызвал серьезные разрушения вдоль тихоокеанского побережья Центральной и Северной Японии, что вызвало справедливую критику в адрес излишне оптимистичных прогнозов Национального метеоуправления. Но на фоне этого стихийного бедствия разыгралась довольно необычная, волнующая человеческая драма, о которой мы и собираемся рассказать. Учебное судно, принадлежащее Исправительному центру несовершеннолетних преступников, во время учебного плавания спасло или, правильнее будет сказать, «захватило» — экипаж тонущего таиландского судна, нелегально промышлявшего в наших водах. Мы приехали сюда для того, чтобы поговорить с курсантами, приходящими в себя после схватки с бурей и отважной спасательной операции. Но предварительно мы должны объяснить, что для сохранения инкогнито заключенных их лица будут скрыты, а голоса изменены. Мы будем обращаться к ним, называя не имя, а номер. Ну что ж, Номер Три, как вы сейчас себя чувствуете?
— Я устал, — ответил Номер Три, то есть Хаяси.
— Еще бы не устали! — восторженно воскликнул репортер. — А вы как себя чувствуете, Номер Один?
— Представьте себе, я тоже подустал, — отвечал тот. — Во время шторма меня поддерживал адреналин, но как только мы вошли в гавань, я понял, насколько измотан.
— Вы говорите, как настоящий моряк! На берегу вам труднее, чем в море! А теперь скажите, Номер Шесть, вы знали, что спасаемое вами судно — браконьерское?
Шестым номером был Кику, который не стал отвечать. От бьющих в спину ламп было жарко, а человек, державший перед ним отражающий щиток, глазел на него и жевал резинку.
.. — Что ж, вполне объяснимо, что после всего пережитого трудно найти слова. Номер Пять, что вы могли бы сказать по этому поводу?
— Что это, телевикторина? — пробормотал Номер Пять, в замешательстве подавшись вперед.
В металлической пластине перед лицом Кику отражался Яманэ, который, скорчившись и обхватив руками мешок с цементом, сидел на полу. Еще до приезда телевизионщиков инспектор сказал, что не стоит везти Яманэ в больницу, что ему станет лучше, если дать ему как следует отоспаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144