я один в пустом вагоне.
Мне не слышно больше слов
о какой-то бешемели.
Вдруг опять, как средь лесов,
ветры в окна зашумели.
И вагоны, заскрипев,
понеслись. Потух огонь.
Мчится поезд, будто лев,
убегает от погонь.
18 февраля 1936 года.

Дорогая Лиза,
поздравляю Кирилла с днем его рождения, а также поздравляю
его родителей, успешно выполняющих предписанный им натурой план
воспитания человеческого отпрыска, до двухлетнего возраста не
умеющего ходить, и затем со временем начинающего крушить всё
вокруг, и, наконец, в достижении младшего дошкольного возраста,
избивающего по голове украденным из отцовского письменного стола
вольтметром свою любящую мать, не успевшую отвернуться от весьма
ловко проведенного нападения своего,не совсем еще дозревшего ре-
бенка, замышляющего уже в своем недозрелом затылке, ухлопав ро-
дителей, направить всё своё преостроумнейшее внимание на убелен-
ного сединами дедушку, и, тем самым, доказывающего свое по летам
развернувшееся умственное развитие, в честь которого сего года
28 февраля соберутся кое-какие поклонники сего, поистине из ряда
вон выходящего явления, и в числе которых, к великому моему при-
скорбию, не смогу быть я, находясь в данное время в некотором
напряжении, восторгаясь на берегах Финского залива присущим мне
с детских лет умением, схватив стальное перо и окунув его в чер-
нильницу, короткими и четкими фразами выражать свою глубокую и
подчас даже некоторым образом весьма возвышенную мысль.
28 февраля 1936 года.
* * *
Глядел в окно могучий воздух*
погода скверная была
тоска и пыль скрипели в ноздрях
река хохлатая плыла
Стоял колдун на берегу
махая шляпой и зонтом
кричал: "смотрите я перебегу
и спрячусь ласточкой за дом."
И тотчас же побежал
пригибаясь до земли
в его глазах сверкал кинжал
сверкали в ноздрях три змеи
1927 - 1928 года
* * *
Я поднял пыль. Дети бежали за мной и рвали на себе одежду.
Старики и старухи падали с крыш. Я свистел, я громыхал, я лязгал
зубами и стучал железной палкой. Рваные дети мчались за мной и,
не поспевая, ломали в страшной спешке свои тонкие ноги. Старики
и старухи скакали вокруг меня. Я несся вперед! Грязные, рахитич-
ные дети, похожие на грибы-поганки, путались под моими ногами.
Мне было трудно бежать. Я поминутно спотыкался и раз даже чуть
не упал в мягкую кашу из барахтающихся на земле стариков и ста-
рух. Я прыгнул, оборвал нескольким поганкам головы и наступил на
живот худой старухи, которая при этом хрустнула и тихо произнес-
ла: "Замучили!" Я, не оглядываясь, побежал дальше. Теперь под
моими ногами была чистая и ровная мостовая. Редкие фонари осве-
щали мне путь. Я подбежал к бане. Приветливый банный огонек уже
мелькал передо мной, и банный, уютный, но душный, пар уже лез
мне в ноздри, уши и рот. Я, не раздеваясь, пробежал сквозь пред-
банник, потом мимо кранов, шаек и нар, прямо к полке. Горячее
белое облако окружило меня. Я слышу слабый, но настойчивый звон.
Я, кажется, лежу.
... И вот тут-то могучий отдых остановил мое сердце.
1 февраля 1939 года.

ИЗ ЦИКЛА ЗАПИСЕЙ "Мы жили в двух комнатах..."*
Мы жили в двух комнатах. Мой приятель занимал комнату помень-
ше, я же занимал довольно большую комнату, в три окна. Целые дни
моего приятеля не было дома, и он возвращался в свою комнату,
только чтобы преночевать. Я же почти все время сидел в своей
комнате, и если выходил, то либо на почту, либо купить себе что-
нибудь к обеду. Вдобавок я заполучил сухой плеврит, и это еще
больше удерживало меня на месте.
Я люблю быть один. Но вот прошел месяц, и мне мое одиночест-
во надоело. Книга не развлекала меня, а садясь за стол, я часто
просиживал подолгу, не написав ни строчки. Я опять бросался за
книгу, а бумага оставалась чистой. Да еще это болезненное состо-
яние. Одним словом, я начал скучать.
Город, в котором я жил в это время, мне совершенно не нравил-
ся. Он стоял на горе, и всюду открывались открыточные виды. Эти
виды мне так опротивели, что я даже рад был сидеть дома. Да,соб-
ственно говоря, кроме почты, рынка и магазина, мне и ходить-то
было некуда.
Итак, я сидел дома, как затворник.
Были дни, когда я ничего не ел. Тогда я старался создать себе
радостное настроение. Я ложился на кровать и начинал улыбаться.
Я улыбался до двадцати минут зараз, но потом улыбка переходила в
зевоту. Это было очень неприятно. Я приоткрывал рот настолько,
чтобы только улыбнуться, а он открывался шире, и я зевал. Я на-
чинал мечтать.
Я видел перед собой глиняный кувшин с молоком и куски свежего
хлеба. А сам я сижу за столом и быстро пишу. На столе, на стуль-
ях и на кровати лежат листы исписанной бумаги. А я пишу дальше,
подмигиваю и улыбаюсь своим мыслям. И как приятно,что рядом хлеб
и молоко и ореховая шкатулка с табаком!
Я открываю окно и смотрю в сад. У самого дома росли желтые и
лиловые цветы. Дальше рос табак и стоял большой военный каштан.
А там начинался фруктовый сад. Было очень тихо, и только под го-
рой пели поезда.
Сегодня я ничего не мог делать. Я ходил по комнате, потом са-
дился за стол, но вскоре вставал и пересаживался на кресло-
качалку. Я брал книгу, но тотчас же отбрасывал ее и принимался
опять ходить по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61