!"
Я отпер дверь и начал ее медленно открывать. Может быть это
только показалось, но мне в лицо пахнул приторный запах начинав-
шегося разложения. Я взглянул в приотворенную дверь и на мгнове-
ние застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко
мне навстречу.
Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к проти-
воположной стенке.
В коридоре появилась Марья Васильевна.
- Вы меня жвали? - спросила она.
Меня так трясло, что я ничего не мог ответить и только отри-
цательно замотал головой. Марья Васильевна подошла ближе.
- Вы ш кем-то ражговаривали, - сказала она.
Я опять отрицательно замотал головой.
- Шумашедший, - сказала Марья Васильевна и опять ушла на кух-
ню, несколько раз по дороге оглянувшись на меня.
- Так стоять нельзя. Так стоять нельзя, - повторил я мыслен-
но. Эта фраза сама собой сложилась где-то внутри меня. Я твердил
ее до тех пор, пока она не дошла до моего сознания.
- Да, так стоять нельзя, - сказал я себе, но продолжал стоять
как парализованный. Случилось что-то ужасное, но предстояло сде-
лать что-то, может быть, еще более ужасное, чем то, что уже про-
изошло. Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза
мертвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках.
Ворваться в комнату и раздробить этой старухе череп. Вот, что
надо сделать! Я даже поискал глазами и остался доволен, увидя
крокетный молоток, неизвестно для чего, уже в продолжении многих
лет, стоящий в углу коридора. Схватить молоток, ворваться в ком-
нату и трах!...
Озноб еще не прошел. Я стоял с поднятыми плечами от внутрен-
него холода. Мысли мои скакали и путались, возвращались к исход-
ному пункту и вновь скакали, захватывая новые области, а я стоял
и прислуши вался к своим мыслям и был, как-бы, в стороне от них,
и был, как бы, не их командир.
- Покойники, - объясняли мне мои собственные мысли, - народ
неважный. Их зря называли покойники, они скорее беспокойники. За
ними надо следить и следить. Спросите любого сторожа из мертвец-
кой. Вы думаете, он для чего поставлен там? Только для одного:
следить, чтобы покойники не расползались. Бывают, в этом смысле,
забавные случаи. Один покойник,пока сторож по приказанию началь-
ства мылся в бане, выполз из мертвецкой, заполз в дезинфекцион-
ную камеру и съел там кучу белья. Дезинфекторы здорово отлупце-
вали того покойника, но за испорченное белье им пришлось рассчи-
тываться из собственных карманов. А другой покойник заполз в па-
лату рожениц и так перепугал их, что одна роженица тут же произ-
вела преждевременный выкидыш, а покойник набросился на выкинутый
плод и начал его, чавкая, пожирать. А когда одна храбрая сиделка
ударила покойника по спине табуреткой, то он укусил эту сиделку
за ногу, и она вскоре умерла от заражения трупным ядом. Да, по-
койники народ неважный, и с ними надо быть начеку.
- Стоп! - сказал я своим собственным мыслям. - Вы говорите
чушь. Покойники неподвижны.
- Хорошо, - сказали мне мои собственные мысли, - войди тогда
в свою комнату, где находится, как ты говоришь, неподвижный по-
койник.
Неожиданное упрямство заговорило во мне.
- И войду! - сказал я решительно своим собственным мыслям.
- Попробуй! - насмешливо сказали мне мои собственные мысли.
Эта насмешливость окончательно взбесила меня. Я схватил кро-
кетный молоток и кинулся к двери.
- Подожди! - закричали мне мои собственные мысли. Но я уже
повернул ключ и распахнул дверь.
Старуха лежала у порога, уткнувшись лицом в пол. С поднятым
крокетным молотком я стоял наготове. Старуха не шевелилась.
Озноб прошел, и мысли мои текли ясно и четко. Я был команди-
ром их.
- Раньше всего, закрыть дверь! - скомандовал я сам себе.
Я вынул ключ с наружной стороны двери и вставил его с внут-
ренней. Я сделал это левой рукой, а в правой я держал крокетный
молоток и все время не спускал со старухи глаз. Я запер дверь на
ключ и, осторожно переступив через старуху, вышел на середину
комнаты.
Чемодан стоит передо мной, с виду вполне благоприятный, как
будто в нем лежит белье и книги. Я взял его за ручку и попробо-
вал поднять. Да, он был, конечно, тяжел, но не чрезмерно, я мог
вполне донести его до трамвая.
Я посмотрел на часы: двадцать минут шестого. Это хорошо. Я
сел в кресло, чтобы немного передохнуть и выкурить трубку.
Видно, сардельки, которые я ел сегодня, были не очень хороши
потому что живот мой болел все сильнее. А, может быть, это пото-
му, что я ел их сырыми? А, может быть, боль в животе была и чис-
то нервной.
Я сижу и курю. И минуты бегут за минутами.
Весеннее солнце светит в окно, и я жмурюсь от его лучей. Вот
оно прячется за трубу противостоящего дома, и тень от трубы бе-
жит по крыше: перелетает улицу и ложится мне на лицо. Я вспоми-
наю, как вчера в это же время я сидел и писал повесть. Вот она:
клетчатая бумага и на ней надпись, сделанная мелким почерком: -
"Чудотворец был высокого роста."
Я посмотрел в окно. По улице шел инвалид на механической ноге
и громко стучал своей ногой и палкой. Двое рабочих и с ними ста-
руха, держась за бока, хохотали над смешной походкой инвалида.
Я встал. Пора! Пора в путь! Пора отвозить старуху на болото!
Мне нужно еще занять деньги у машиниста.
Я вышел в коридор и пошел к его двери.
- Матвей Филиппович, вы дома? - спросил я.
- Дома, - отозвался машинист.
- Тогда, извините, Матвей Филиппович, вы не богаты деньгами?
Я послезавтра получу. Не могли бы вы одолжить мне тридцать руб-
лей?
- Мог бы, - сказал машинист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61