Однако внимание мое
целиком захватило лицо незнакомца, в котором в тот миг проглянуло что-то
страшное. Длинное, тонкое, изборожденное глубокими морщинами, оно было
освещено огромными глазами, горевшими словно золото на солнце; маленький,
красиво очерченный рот его кривила жестокая, дьявольская усмешка: едва
заметный рубец выступал на высоком лбу, изобличавшем недюжинный ум. В
остальном незнакомец имел облик южанина: он был смугл, его черные волосы
слегка вились, так же как у меня он носил остроконечную темно-рыжую
бородку.
К тому времени, когда я все это разглядел, я почтя поравнялся со
всадником, и тут он, наконец, меня заметил. Мгновенно лицо его
переменилось: злобная усмешка исчезла, и теперь оно казалось приятным и
добродушным, Весьма вежливо приподняв шляпу, незнакомец что-то забормотал
на таком ломаном английским жаргоне, что я разобрал только одно слово -
Ярмут. Затем, сообразив, что я его не понимаю, он разразился громкой
бранью на чистейшем кастильском наречии, проклиная английский язык и всех,
кто на нем говорит.
Тогда я тоже перешел на его язык и сказал:
- Если сеньор соблаговолит высказать по-испански, что ему угодно, я,
может быть, сумею ему помочь.
- Что такое? Вы говорите по-испански, благородный юноша! - воскликнул
он с удивлением. - Но ведь вы не испанец, хотя могли бы им быть с вашей
внешностью! Странно, - пробормотал он затем, разглядывая меня. - Черт
побери, весьма странно...
- Может быть, это и странно, сэр, - ответил я, - но я тороплюсь.
Поэтому скажите, что вам угодно и не задерживайте меня.
- А я, кажется, знаю, почему вы так спешите! Вот там, чуть подальше
за ручейком, я заметил белое платьице, - проговорил испанец, указывая
рукой в сторону парка. - Послушайтесь совета старшего я будьте осторожны,
благородный юноша! Делайте с женщиной что хотите, но ни в чем ей не
верьте, а главное - не женитесь, иначе вы доживете до такого часа, когда
вам захочется ее убить!
Я сделал движение, чтобы пройти мимо, но испанец заговорил снова:
- Простите меня за эти слова: в них нет ничего худого. Со временем
вы, может быть, поймете, что я говорил правду, но сейчас я не стану вас
удерживать. Скажите только, по какой дороге я смогу добраться до Ярмута? Я
приехал другим путем и теперь совсем запутался в вашей английской стране,
где полно деревьев и даже на милю вперед ничего не видно!
Я прошел несколько шагов по тропинке, которая в этом месте сливалась
с дорогой, и указал, как ему проехать к Ярмуту мимо дитчингемской церкви.
При этом я заметил, что незнакомец все пристальнее всматривается в меня с
затаенным страхом. Он словно силился его побороть и не мог. Когда я
замолчал, всадник еще раз приподнял свою шляпу, поблагодарил меня и
сказал:
- Не скажете ли вы, как вас зовут, благородный юноша?
- Что вам за дело до моего имени? - ответил я резко, потому что этот
человек мне не нравился. - Вы ведь мне не сказали, как зовут вас!
- Да, в самом деле. Но я путешествую инкогнито. Может быть, у меня
тоже было свидание с одной дамой здесь поблизости!
При этих словах незнакомец странно улыбнулся и продолжал:
- Я только хотел узнать имя того, кто любезно оказал мне услугу, но
оказался на деле совсем не так любезен, как я думал.
И он тронул повод своего коня.
- Я своего имени не стыжусь! - ответил я. - До сих пор оно было
незапятнанным, и если вы желаете его знать, то я вам скажу: меня зовут
Томас Вингфилд!
- Я так и думал! - воскликнул незнакомец и лицо его исказилось от
ненависти. Затем, прежде чем я успел хотя бы удивиться такой перемене, он
соскочил с седла и очутился от меня в трех шагах.
- Счастливый день! Посмотрим теперь, сколько правды в предсказаниях,
- пробормотал он, выхватывая из ножен отделанную серебром шпагу. - Имя за
имя! Хуан де Гарсиа приветствует тебя, Томас Вингфилд!
Это может показаться странным, но только в тот момент я вспомнил все,
что мне довелось услышать о каком-то испанце, появление которого в Ярмуте
так взволновало отца и мать. В любое другое время мысль об этом возникла
бы у меня тотчас же, но в тот день я думал только о моей встрече с Лили и
о том, что я должен ей сказать, а потому ни для чего другого в моей голове
просто не оставалось места.
"Наверное, это и есть тот самый человек", - сказал я себе. Больше я
ни о чем не успел подумать, потому что испанец устремился на меня со
шпагой в руке. Я увидел прямо перед собой тонкое острие и метнулся в
сторону. Я хотел бежать, так как был совсем безоружен, если не считать
дубинки, и в таком бегстве не было бы ничего постыдного. Однако при всей
моей ловкости я прыгнул слишком поздно. Клинок, нацеленный прямо в сердце,
прошел сквозь мой левый рукав и сквозь мякоть предплечья. Больше ничто не
было задето и тем не менее боль от полученной раны сразу заставила меня
позабыть о бегстве. Мной вдруг овладели холодная ярость и сильнейшее
желание убить этого человека, который без всякого повода набросился на
безоружного. В руках у меня был мой верный дубовый посох, который я
вырезал у подножия Двойного Холма. Мне оставалось только воспользоваться
этой дубинкой наилучшим образом.
Дубинка кажется жалким оружием по сравнению с толедским клинком в
руках искусного бойца. Но у нее есть одно достоинство. Когда дубинка
взлетает над вами, вы сразу забываете о том, что у вас в руках
смертоносная сталь, и вместо того, чтобы пронзить ею врага, стараетесь
прежде всего защитить свою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22