И еще запомни, что не все выходцы из богатого сословия подлецы и предатели. Многие из них — порядочные, справедливые люди. Бывает и это.
— Видимо, так,— сказал, соглашаясь, Карим.
Аминов раскрыл объемистую папку, лежавшую перед ним на столе.
— Вот, например,— сказал он,— эта папка стала такой толстой из-за жалоб и клеветнических писем одного джадида. Обследовав подробно и тщательно это дело, мы выяснили, что сам жалобщик — сын крупного богача, подлый и низкий человек. Сейчас он маскируется под благородного и честного человека и под этой маской порочит порядочных людей. Торгует на барахолке, клевещет же на своего родного племянника Халим-джана, очень порядочного человека, члена нашей партии, возглавляющего крупное учреждение. В результате следствия выяснилось, что все нападки на Халим-джана — клевета. Интригана сняли с работы, а Халим-джан остается на своем посту. Если хочешь глубже ознакомиться с образом жизни и прихотями эксплуататоров и их прихвостней, прочти это дело.
— С большим удовольствием! — живо откликнулся Карим.— У меня как раз есть время.
— Я ухожу по делам и предупрежу секретаря, чтобы он тебе нашел место и принес чаю.
Аминов ушел. Карим стал читать дело, история которого начиналась в 1911 году.
В 1911 году в квартале Гозиен в тот день в большом байском доме Ахмадходжи шумно справляли свадьбу. В квартале — да и не только в этом — не было дома великолепнее, пышнее. Сам хозяин сделал чертеж для строителей, сам все распланировал и следил за ходом работ. Высокая стена, огораживавшая его владения, была покрыта нарядной штукатуркой.
На суфе, на скамейках и стульях расселось много людей; тут были и местные аксакалы, и родственники жениха и невесты, и слуги. Встречая гостей, они здоровались, почтительно скрещивая руки на груди.
Среди гостей был Самадходжа, младший брат Ахмадходжи. Бледный, он выглядел очень плохо. Как раз накануне его осадили кредиторы, говорили с ним оскорбительно, всячески поносили. Собирались передать дело в суд.
Угроза заставила его действовать. Он пошел на женскую половину, сорвал с жены и дочери надетые на них кольца, брошки, серьги, ожерелья и отдал все это кредиторам. Они несколько угомонились и продлили срок уплаты еще на месяц.
Кредиторы ушли, но чувство страха не покидало Самадходжу, ведь угроза позора продолжала висеть над ним. Ему стоило больших усилий выдавить улыбку на своем лице. Все мысли его были поглощены одним: как избежать позора?
Высоко под натянутым широким полотнищем сидели известные певцы, танцоры и музыканты. Лились чарующие мелодии.
Постаревший Ахмадходжа, хоть и плохо чувствовал себя, сам руководил празднеством. Он сидел в обитом бархатом кресле, окруженный близкими друзьями. Среди них был его личный врач — индус.
Свадебный пир проходил шумно и весело. В небольшом дворике, соседствующем с двумя главными дворами — внутренним и внешним, варили плов в больших чугунных котлах. Молодые люди, выстроившись в ряд, передавали по цепочке тяжелые блюда с пловом и жареным мясом. Людям, работающим у бая, помогали соседи.
Среди совсем юных молодых людей, помогавших на этой свадьбе, находились пятнадцатилетний Халим-джан и тринадцатилетний Алим-джан. Они таскали тяжелые блюда, прислуживали гостям, а потом играли с ребятами, бегали в соседние дома. На них были новенькие халаты из гиссарской алачи, на голове маленькие нарядные чалмы, обуты они в булгарские ичиги и кауши...
Алим-джан приносил из внутреннего двора грецкие орехи, халву, лепешки, угощал своих дружков. Характер у него неважный, он шумлив, капризен и упрям, не в пример своему старшему брату Халим-джану. Тот спокоен, благоразумен, доброжелателен... Он не ввязывается в драку с мальчишками, не озорничает. Сейчас, в день свадьбы любимой сестры, Халим-джан особенно задумчив и грустен. Он привык проводить с ней много времени, разговаривал, разделял ее взгляды и суждения.
Робияхон было уже двадцать лет, девушку, достигшую этого возраста, считали старой девой. Почему же так получилось? Да дело в том, что красотой она не блистала, к тому же у родителей ей жилось неплохо, она была очень избалована, родители во всем ей потакали, никогда не наказывали. А жизнь текла, годы улетали... И вот дошло до того, что сваты забыли дорогу к дому Ахмадходжи, сначала уходили обиженные, расстроенные отказом, а потом, видимо не без их участия, стали распространяться слухи о том, что Робияхон некрасивая, тощая, что у нее дурной характер и тому подобное.
Первое время это мало заботило Ахмадходжу. Мысли его поглощены торговыми делами, он много разъезжал, бывал то в Москве, то в Оренбурге. Однажды он приехал из Москвы совсем больным, прилежно лечился, но врачам пришлось приложить немало усилий, чтобы поставить его на ноги. На долгий срок прекратились его поездки. И вот, находясь безвыездно дома, он призадумался о своей семье и о своей двадцатилетней дочери. Как человек практичный, он тут же решил действовать.
У его сестры был единственный сын, Хамидхан. Длиннобородый, с большой чалмой на голове, он был уже и немолод, и весьма непривлекателен. А жил он вместе с матерью очень бедно, на женитьбу средств не хватало. И вот Ахмадходжа вызвал сестру и сказал, что хочет выдать дочь за Хамидхана. Сестра просто опешила: подумать только, какое счастье свалилось на голову ее сына — стать зятем богача!
— Ай-вай,— простонала она,— может ли мой сын, бедняк, стать вашим зятем? И могу ли я привести дочь самого Ахмадходжи в свое убогое жилище?
— Пустяки! — ответил ей брат.— Я беру все расходы на себя. А насчет дома тоже не беспокойся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91