...В этот вечер было произнесено еще немало речей, подобострастных тостов и громких слов о родине, нации и вере. И наконец приступили к деловому разговору.
Джадидам стало ясно, что Энвер со своими приспешниками ничего определенного не привезли, только пустые, зыбкие обещания. Кто знает, может быть, ему надоело топать по французской земле и он попросил у своих хозяев какую-нибудь другую работу... И они ему предложили вот эту — неопределенную и неоплачиваемую. Поедешь, мол, туда-то, соберешь вокруг себя недовольных, укрепишь ислам, объединишь и возглавишь басмачей Преуспеешь в этих делах — будешь есть свой хлеб с маслом, провалишься — пеняй на себя! Энвер, видимо, решил испытать свое счастье, потому и приехал... Ну да ладно, сейчас важно, чтобы он и его дружки выехали из Бухары, пока он не привлек к себе серьезного внимания советских органов, армии...
Заканчивая беседу, Абдухамид сказал:
— Значит, решено: дня через два вас и ваших друзей паши милицейские работники — османские тюрки по национальности — обеспечат оружием и выведут за город, якобы на охоту.
Вы же двинетесь прямо в Карши... Оттуда — через Термез и Кабадиан — в Душанбе к муджахи-дам.
— Там мы, конечно, встретимся с господином Усман-ходжой? — спросил Энвер-паша.
— Непременно! Все дела в его руках. Мы надеемся, если на то будет воля аллаха, вы займете Душанбе. В ваших руках будет и столица и оружие.
— Если на то воля аллаха.
Все молитвенно подняли руки и проговорили «аминь».
Бухара ты моя многострадальная! Сколько тяжелых дней и страшных ночей выпало на твою долю! Каких только обид и несправедливостей ты не перенесла!
Переворачивая страницы твоей истории, я который раз пропускаю через свое сердце твои страдания и боль, содрогаюсь и плачу... О, как я ненавижу и презираю тех, кто вырос на твоей земле и из корыстных целей готов предать и продать тебя! Я закипаю от гнева, думая о тех, кто, родившись на этой земле, топчет ее грязными сапогами.
Злодеи, проклятые недруги народа — Асад Махсум и Энвер-паша — подняли смуту на твоей священной земле, Бухара! На что они рассчитывают? Заверяю, что в ближайшее время они будут разбиты!
А сейчас, пока Асад Махсум находится в Байсуне, Энвер-паша в Бухаре, понаблюдаем за ними и за их делами.
Седьмого ноября 1921 года Энвер-паша проснулся взволнованный, ему приснилось что-то очень жуткое. Но, открыв глаза, он понял, что лежит в большой светлой комнате на мягкой кровати, и успокоился. Оба его спутника спали на полу, покрытом мягким пушистым ковром.
— Что с вами? — участливо спросил Сами-паша, проснувшийся от стонов Энвера.— Вы так стонали. Дурной сон привязался?
— Ох, лучше не спрашивай! А может, он и к добру!.. Трудно сразу разобраться. Как истолковать — не знаю.
— Я не верю снам,— сказал Сами-паша,— но все же расскажите, что вам приснилось... Может быть, я найду толкование.
— Снилась мне широкая бескрайняя степь и на ней большое войско. Я сижу на белом коне, разодетый как жених... Да, да, я это хорошо запомнил. Мне было весело, я гнал коня, вглядываясь в лица солдат, стоящих в строю. Вдруг мне путь преградила полная крови река... Представляешь? А мой конь бесстрашно, не снижая скорости, перешел через реку... Но шедшие за мной воины, дойдя до реки, тут же исчезли... Я остался один. Тут вижу, ко мне подходит бухарский эмир (кстати, я его никогда не видел), угрюмый и мрачный старик, снимает с головы огромную чалму монарха, надевает ее на меня. Чалма оказалась такой тяжелой, что я не мог шевельнуть головой. Голова моя под этой тяжестью непроизвольно клонилась набок, а чалма соскальзывала на лицо... Мне было трудно дышать, но, как ни старался я сбросить с лица душную чалму, это мне не удавалось.
Так я в мученьях и проснулся.
— Я думаю, что ваш сон можно истолковать так: вы будете эмиром Бухары, но до того придется претерпеть некоторые трудности,— сказал Сами-паша.
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно! А что тут еще можно представить?
— Нет. Эмиром я не стану. Я буду диктатором. Диктатором всего Туркестана!
В эту минуту с улицы донеслись звуки музыки, веселый смех, голоса людей...
— Что произошло? Отчего такой шум? — встрепенулся Энвер.
— Не знаю,— ответил Сами-паша, недоумевая.
Тут подал голос только что проснувшийся Муиддин-бек:
— Должно быть, идет праздничная демонстрация в честь Октябрьской революции, ведь сегодня седьмое ноября.
— Да, Октябрьская революция,— в тяжком раздумье пробормотал Энвер и умолк.
Он ненавидел эту революцию, которая потрясла весь мир. Всем сердцем своим и разумом он желал ей поражения. В годы первой мировой войны он, известный агент кайзеровской Германии, мобилизовал турецкие войска на войну против России и Англии. Ради низменных интересов он, прислужник германских милитаристов, обрек на гибель тысячи молодых турецких юношей... После войны и великой революции в Турции он, как предатель интересов своего народа, был изгнан из страны и скитался вдали от родины. Мог ли такой человек, понимавший, какое влияние оказала Великая Октябрьская революция на передовых людей Турции, как окрылила их и вдохновила на борьбу,— мог ли он испытывать к ней какие-либо чувства, кроме ненависти?
Если бы не было Октябрьской революции, если бы Ленин не провозгласил исторического декрета о мире, если бы в ярких лучах солнца Октября не сгорели поджигатели войны, может, и не было бы революции в Турции, кто знает?
Октябрьская революция освободила от гнета Туркестан, который является частью Средней Азии, хотя Энвер почему-то именовал так всю Среднюю Азию.
Октябрьская революция передала истинным хозяевам Кавказ и Крым, а Энвер и подобные ему политики считали их неотъемлемой частью Турции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91