Прохожие были редки. Напротив медресе находился хауз квартала Калобод, где водоносы набирали воду, двое или трое из них сидели на берегу под большим тутовником и разговаривали.
Низамиддин внимательно оглядел сидевших у хауза. «Кажется, здесь нет людей из ЧК?.. Кто может знать, что я в пятницу, в полдень, приду сюда? А если и есть здесь тот, кто меня знает, какое ему дело до меня? Я — назир внутренних дел, у меня своя цель. Надо спросить что-нибудь у этого учащегося медресе».
Низамиддин подошел к учащемуся, читавшему книгу.
— Братец, вы живете в этом медресе? Тот поднял голову и ответил:
— Да, в этом медресе.
— А где можно найти мутавалли?
— Не знаю, наверное, он у себя дома.
— А где его дом?
— За медресе, идите вон на ту улицу, там вам покажут. Низамиддину понравился ответ: ведь он сам должен был идти на ту
улицу, значит, у него есть свидетель, что он искал дом мутавалли.
— В медресе много сейчас учеников?
— Нет, нас осталось всего пятеро — из Куляба... Потеплеет — и мы тоже уйдем.
— Куда?
— К себе, в родные места.
«И будете там все басмачами»,— подумал Низамиддин и вошел в медресе.
Медресе Калобод — одно из больших и древних медресе Бухары. Площадка перед входом намного выше улицы и выложена гранитными и мраморными плитками. Высокий портал украшен росписью, кельи здесь больше и выше, чем в других медресе. Раньше не каждому удавалось занять келью и учиться в этом медресе. Кельи сдавались за большие деньги, и без значительных затрат или высокого знакомства трудно было сюда попасть.
Но сейчас большинство келий пустовало. Низамиддин вошел во двор медресе, огляделся, постоял немного и вернулся.
Снаружи под порталом все еще сидел учащийся с книгой. Сказав ему, что идет к мутавалли, Низамиддин повернул направо и спустился по ступенькам на улицу позади медресе. Здесь несколько мальчишек играли в пальчики. Низамиддин прошел мимо играющих и, дойдя до конца улицы, оглянулся — проверить, не следят ли за ним. Никого не было видно. Он быстро свернул в переулок и вздохнул с облегчением. Конспирация — дело трудное, опасное, этим должны заниматься опытные люди. А если ты неопытен и неловок, то знай, что опасность тебя подстерегает на каждом шагу. Вот как сейчас.
Всякий знает, что для тайных собраний самое подходящее время — ночь. Хотя ночью и противник бдительней, но под черным покровом ночи легче укрыться. Созывать же тайное совещание днем — совсем нехорошо. «Кто знает, почему сидит на площадке медресе тот учащийся? Ведь читать можно и в келье. Значит, он сидит здесь не бесцельно? И почему мальчишки играют в альчики именно здесь? Обычно родители не пускают в это время детей на улицу... Хорошо, что в переулке никого нет. Сейчас пройду еще немного, и должны продавать сумалак...»
Продавцы сумалака на улицах Бухары — дело обычное. Этот продавец, казалось, устал — сидел на суфе возле чьих-то ворот и дремал. Но из-под полузакрытых век он внимательно оглядывал улицу, отсутствие покупателей было, видно, ему на руку. Наверно, он сидел так уже давно, и это ему надоело. Он потянулся, зевнул и встал с места.
В это время из-за поворота показался Низамиддин. Завидев его, продавец сумалака поднял на голову таз со своим товаром и ждал, когда тот приблизится.
— Хороший сумалак! — тихо сказал продавец.— Пожалуйста!
— У вас есть каса? — спросил Низамиддин.
— Сейчас найдем,— сказал продавец и пошел вперед. Низамиддин улыбнулся и последовал за ним. «Неплохой фокус, но только на безлюдной улице. А если б тут были какие-то люди? Разве такой высокий начальник, как я, пошел бы за продавцом сумалака? Нужна мне чашка сумалака! Нет, все это — от неопытности, от незнания. Надо быть умнее, надо учитывать все случайности...»
Через несколько минут они свернули в тупичок. Продавец сумалака тонким голосом прокричал: «Сумалак, сумалак, хороший сумалак!» — пропустил Низамиддина вперед и повернул обратно. Низамиддин дошел до конца тупика, подошел к двухстворчатым воротам. За воротами кто-то кашлянул, ворота открылись. За ними стоял пышущий здоровьем безбородый мужчина в длинном камзоле, с высоким колпаком на голове.
— Здравствуйте, назир-эфенди,— сказал он с улыбкой.— Пожалуйте!
— Салом! — отвечал Низамиддин и, быстро войдя в ворота, дал знак запереть их.— А вы все еще неосторожны, хоть и зовут вас Хушьёр — бдительный. Почему вы так громко говорите: назир-эфенди? Разве вы не знаете, что и у стен есть уши?
— На улице нет никого, назир-эфенди.
— Почем вы знаете?
— Продавец сумалака иначе не подал бы голоса. А раз он закричал...
— За каждыми воротами может стоять человек и следить изнутри.
— Нет, наши соседи все свои люди.
— Во всяком случае, надо быть очень осторожными, на улице объясняться только знаками. Ну, ну, идите вперед!
Безбородый пошел вперед и через крытый проход, где было темно, вывел Низамиддина на дворик, вымощенный кирпичом.
— Что за человек продавец сумалака? — спросил Низамиддин.
— Это опытный и преданный человек. Сейчас он придет сюда, оставит свой тазик и будет сторожить у ворот.
— Но и вы тоже будьте бдительны! — предупредил Низамиддин.
— Хорошо,— сказал безбородый и повел его дальше.
Они прошли по дорожке во внутренний дворик. Там находилась кухня, где суетились женщины, в доме тоже видны были женщины. Безбородый, показывавший дорогу Низамиддину, громко кашлянул, давая знак женщинам скрыться. Но женщины, очевидно, привыкли к приходу мужчин и продолжали заниматься своим делом, не обращая внимания на вошедших. Любопытный Низамиддин не смог разглядеть лица женщин, хотя у него на них был зоркий взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91