– Его ведь, пожалуй, можно назвать самым старым нашим служащим. Сколько лет он здесь трудился? Года четыре? Или даже больше?
– А давайте-ка, стало'ть, прикинем. Он, стало'ть, полтора года как ушел и, стало'ть, болтался тут полных четыре года. Нас ведь аккурат в одну неделю сюда наладили – меня из Нью-Кросса, из типографии Бактона, а его из Хаммерсмита, из этой, как его – из «Пилгрим пресс». Это когда «Альбион» сожрал наши типографии.
Грайс припомнил список дочерних компаний «Коварного Альбиона» – ни «Бактон», ни «Пилгрим пресс» там не значились. Он сказал об этом Ваарту, добавив, что не понимает, в чем тут дело.
– Так они обе две приказали долго жить, – откликнулся тот. – У-ху-ху-ху-ху!
– Рационализация производства, – туманно пояснил Грант-Пейнтон. – Они были нерационально маленькие.
– Вот меня сюда и загнали, – продолжал Ваарт. – Нас человек пятнадцать сюда загнали. Перво-наперво старину Дугласа – он теперь здесь швейцаром. Да еще пару парней – в Архивный сектор, в подвал. Да еще тройку – на шестой этаж, в Ремонтно-планировочный. Да еще…
Тут Грайс решился перебить Ваарта, обратившись к Грант-Пейнтону. Миссис Рашман отошла от них, чтобы поговорить о чем-то с Пам, и Грант-Пейнтон тоже примерился куда-то улизнуть, а Грайсу вовсе не хотелось оставаться один на один с чересчур словоохотливым и саркастичным Ваартом – нет уж, спасибо!
– Вы вот сказали «самый старый служащий», а мистер Ферьер проработал здесь, оказывается, всего четыре года. Так значит, «Альбион»-то – недавно учрежденная фирма?
– Вовсе нет! Ничего подобного! Ни в коем случае! Совсем наоборот! – энергично отверг Грант-Пейнтон предположение Грайса. – У «Альбиона» просто названия несколько раз менялись, а существует он с незапамятных, как говорится, времен. – Грант-Пейнтон облизал губы, собираясь начать обстоятельный рассказ. Многозначительно подмигнув Грайсу, Ваарт поспешно отошел к братьям Пенни, и было слышно, как он объясняет им, что Грант-Пейнтон, мол, опять пустился в свои дурацкие воспоминания. Ваарт плевал не только на элементарную вежливость, но и на самую обычную осторожность: ведь Грант-Пейнтон все же числился у них заместителем начальника отдела.
– Поначалу «Альбион» был просто типографией – печатал рекламные проспекты для маленьких компаний, талоны для камер хранения, надписи на бумажных пакетах и всякое такое. А учредили его в самом начале века, если не раньше. Потом он стал расширяться, начал покупать небольшие фирмы и наконец занялся недвижимостью. Вот вкратце как возник трест «Британский Альбион».
– Стало быть, у него длинная родословная?
– О, чрезвычайно длинная. Но в крупную коммерческую фирму он превратился для всех неожиданно и сравнительно недавно. Если не считать таких ветеранов, как Ферьер или Джек… Джеком Грант-Пейнтон назвал, по-видимому, Ваарта, и Грайс немного удивился их приятельской близости, – …почти все служащие. «Альбиона» были набраны после постройки нашего нынешнего здания, то есть три с половиной года назад.
– Стало быть, Джек начинал свою работу в другом здании? – спросил Грайс, надеясь, что Ваарт не обидится на него за фамильярность.
– Совершенно верно. Он начинал еще в старом типографском здании «Альбиона». Да это было вовсе и не; здание, а насквозь пропыленный викторианский курятник с ветхими пристройками, у Лондонского моста. Его, разумеется, снесли. Да «Альбион» давно уже отошел от печатных дел.
Что ж, по крайней мере Грайс теперь знал, с чего начиналась фирма, в которой он зарабатывает себе на жизнь. Бывшая типография, превратившаяся в коммерческий трест с уймой дочерних компаний. Если эти компании сохранили достаточную самостоятельность, то тогда, пожалуй, становятся понятными странные особенности внутриальбионского телефонного справочника.
Возможно, Грант-Пейнтон как раз и хотел объяснить ему происхождение этих особенностей. Грайс думал, что он закончит свои объяснения традиционным «Я ответил на ваш вопрос?», но ошибся: Грант-Пейнтон стал подробно рассказывать ему обо всех, даже самых незначительных этапах альбионской истории, и он очень обрадовался, когда Тельма оборвала этот нудный рассказ, явившись в отдел с подносом, на котором стояли чашки.
Служащие сгрудились вокруг Тельмы. Она в этот день не собирала десятипенсовики для торгового автомата, и все принялись приставать к ней с шутливыми расспросами, предоставил ли им «Альбион» кофе бесплатно – за неудобства, вызванные реорганизацией, – или Тельма сама угощает их: может, она ограбила банк, а может, у нее день рождения. Настроение у всех было взбудораженно-приподнятое и даже немного истерическое. Пока одни передавали коллегам чашки, другие торопливо рылись в карманах, ища на ощупь десятипенсовые монетки; слышались голоса, предлагающие Ваарту купить кофе сразу на всех – за то, что он, счастливец, только вчера вернулся из отпуска, – и убеждающие Тельму смотреть в оба, потому что он, чего доброго, попытается всучить ей иностранные монеты. Ни Тельма, ни Ваарт не обижались. Сослуживцы наперебой осыпали друг друга добродушными насмешками, и даже Копланд, словно бы позабыв о своей начальственной должности, перебросился какой-то веселой шуткой с Ардахом, человеком довольно мрачным; а Копландов дребезжащий смешок – заразительное «Кхи-кхи-кхи!» – вызвал в ответ целую бурю смеха. «Кххха! Ахххк! Чхих! Ф-ф-хе! Х-х-хе! У-ху-ху-ху-ху!» – слышалось со всех сторон. Так беспечно веселятся люди разве что в рождество.
Следующий день тоже мог бы стать радостным и приятно памятным для Грайса, не попади он в очень трудное, на его взгляд, положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95