Но он потерял нужное место в тексте и, отыскивая его, едва не упал. Воспользовавшись передышкой, Пам улыбнулась Грайсу и приветливо помахала ему рукой. Он смущенно ответил на приветствие, и Ваарт, игриво ткнув его локтем под ребра, похотливо захихикал. «Лады у тебя с дамочкой-то, а?» – театральным шепотом прохрипел он. И так, по наблюдениям Грайса, бывало всегда, если кто-нибудь выставлял свои симпатии напоказ.
Кулис на сцене не было, и сбоку к Ардаху с Пам приблизилась нелепая фигура в гротескном одеянии из желтого шифона и с огромным бюстом. Под чепчиком, напоминавшим унылую шляпку старой кикиморы из Армии спасения, надетым на серовато-перхотный парик, виднелось карикатурно нарумяненное, прикрытое вуалеткой лицо, и Грайс невольно расхохотался, решив, что это существо должно, по-видимому, изображать тетку Чарлея. Но сразу же смущенно умолк, потому что остальные зрители с явной благосклонностью следили за чучелом в желтом платье. Ну, если это их обычный уровень, тогда и он, пожалуй, придется здесь ко двору.
Голосом, напомнившим Грайсу женоподобный писк одного, мягко говоря, чудика с нарумяненным лицом, которого он видел, согласившись несколько лет назад пойти на мальчишник, устроенный его сослуживцами, желтошифонное существо заверещало:
– Мистер Уортинг, встаньте, сэр! Неприлично валяться в ногах…
А тут Ардах, окончательно потеряв равновесие, упал на бок, так что слова Уайльда были подтверждены прямым действием.
– Мама! – воскликнула Пам, блистательно, по мнению Грайса, вжившаяся в роль. – Тебе лучше уйти… Все? Благодарю вас.
Последние слова Пам сказала обычным голосом. Они, как вскоре сообразил Грайс, были обращены к Сидзу, следившему, чтобы никто из чужаков не проник в зал, Теперь, ставши председателем Приемной комиссии кажется, ее называли здесь именно так, – Пам хлопнула в ладоши, и к ней потянулись остальные участники спектакля с плетеными стульями в руках. Они расставили стулья полукругом и сели на них. Одного из артистов Грайс узнал мгновенно – это был Бизли в облаченин епископа. Да и другие лица были ему смутно знакомы. Садовник, например (если это был садовник), походил на сэра Ричарда Аттенборо, но, возможно, Грайса ввел в заблуждение искусный грим.
Ардаху и Пам тоже принесли стулья, однако центральный стул занял фигляр, загримированный под леди Брэкнелл. Сняв чепчик, вуаль и парик, он оказался Грант-Пейнтоном. Грайс почувствовал невольное уважение к его артистическому дару. Он, конечно, сразу понял, что тетку Чарлея играет мужчина, но Грант-Пейнтона не узнал бы в нем и за тысячу лет. А к тому же храбрец – не испугался уронить свой начальнический авторитет, взявшись за комическую роль.
Подтянув на коленях лимонно-желтое платье, так что приоткрылись его ноги в замшевых башмаках, Грант-Пейнтон обратился к собравшимся:
– Дамы и господа, извините, что нам пришлось отвлечься, но сегодня мы пригласили нескольких новичков, и кое-кто из них, – тут Грант-Пейнтон покосился на Грайса, – с трудом, видимо, отыскал наш клуб. Кстати, для сведения новичков. Если сюда явятся непрошеные, так сказать, гости, наши друзья швейцары подадут нам условный сигнал, и мы немедленно возобновим репетицию пьесы «Как важно быть серьезным». А всех остальных я попрошу в таком случае сделать вид, что они самые обычные зрители.
– Во чудики, верно? – подмигнув Грайсу, сказал Ваарт. Грайс неопределенно улыбнулся. Опять загадка! Но он уже привык не удивляться загадкам, когда дело касалось «Коварного Альбиона».
Поправив бретельку бюстгальтера под платьем, Грант-Пейнтон закончил свою вступительную речь:
– Сейчас я попрошу мистера Ардаха зачитать нам протокол последнего заседания. Сначала, впрочем, еще одно сообщение для новичков: мы не заносим в протоколы фамилии выступающих. Анонимность, гарантирующая спокойную жизнь участникам дискуссий, – вот наш девиз.
Умолкнув, Грант-Пейнтон встал, чтобы поменяться местами с Ардахом, а Ваарт повернулся к Грайсу и довольно громко сказал:
– А ему эта хламида здорово к роже, верно?
Грайс надеялся, что Ваарт все же прекратит свои комментарии. Он и так-то ничего не мог понять, а тут еще эти Ваартовы дурацкие шуточки.
Ардах, глядя в книжицу, которую Грайс принял за текст роли, начал монотонно и быстро читать:
– «Протокол заседания Комитета Установления Истины, называемого альбионской труппой. – Хитро придумано, отметил про себя Грайс: листки протокола были, по-видимому, вложены в пьесу. – Кворум, собравшийся пятнадцатого числа сего месяца, выслушал и одобрил повестку дня. Участники заседания получили список совета директоров треста «Альбион» и постановили продолжить расследование деятельности этих лиц. Выяснено, что из двадцати трех компаний, входящих в трест, пятнадцать прекратили торговые операции. Кроме того, достоверно установлено, что все конторское оборудование – от копировальной бумаги до мебели и от электрических ламп накаливания и газосветных трубок до пишущих и фотокопировальных машин – «Альбиону» поставляют фирмы, выполняющие крупные государственные заказы. Никаких счетов или иных платежных документов обнаружить пока не удалось…»
– А ловко я вам башку-то заморочил? – ткнув Грайса локтем, весело спросил Ваарт. – Вы ведь небось поверили моим байкам про эти… ну, про государственные-то акционы? Ясное дело, поверили, как пить дать, поверили, у-ху-ху-ху-ху!
Ардах, страдальчески сморщившись, умолк, и Грайс, чтобы изобразить одновременно и внимание, и осуждение, сложил губы в поощряющую Ардаха улыбку, а брови, кося глазами на Ваарта, принахмурил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95