А дознавшись, мог сообщить Сидзу. («Да, его жена тоже была членом Либерального клуба. Но политикой, как и он, не интересуется. А кстати, знаете, где она работает? Так вот, строго между нами, она работает у букмекера».) Ну, а Сидз, весьма склонный посплетничать, был, судя по всему, в приятельских отношениях с Пам…
Не первый уже раз Грайсу захотелось узнать, какие все же отношения связывают Сидза и Пам. Ладно, там будет видно. Если их первое тайное свидание окажется не последним, Сидз наверняка останется с носом.
– А иногда, и даже довольно часто, она работает вечерами, – как бы ныряя в омут, добавил он. – Так что мы, бывает, несколько дней подряд видимся только по утрам. Ну и, как я уже сказал, у каждого из нас появились свои собственные интересы.
– В самом деле? И какие же?
– Ну, она уделяет много времени местной… – он чуть было не сказал «местной любительской труппе», но успел сообразить, что если интересы у них с женой разные, а он не прочь стать артистом альбионского любительского театра, то надо придумать что-то другое, – … феминистской организации, – чуть запнувшись, закончил он.
– Да нет, я спросила о ваших интересах.
– А-а. Я, значит, не с того конца, как говорится, начал. Какие, стало быть, интересы у меня? Ну, я, конечно, люблю посидеть за чаркой, как мы с вами сейчас. Не хотите ли, кстати, еще чарочку этой сладкой водицы?
– Что ж, вообще-то она сравнительно ничего.
– Очень даже ничего. Так хотите?
– Пожалуй. Только вместе с вами.
Грайс подошел к стойке и заказал еще два бокала соавэ, В следующий раз он обязательно возьмет сразу бутылку. Ведь порциями-то получается гораздо дороже.
– Что еще? – снова заговорил он о своих интересах, когда они обсудили, что бармен здорово недоливает бокалы. – Я, разумеется, много времени провожу у нашего гроба живых картин, если так можно выразиться. Вы вчера смотрели «О господи, опять Селвин Жаббс!»?
Пам покачала головой,
– А мне понравилось! – чуть вызывающе, словно она его осуждала, воскликнул он. – Там есть прямо-таки великолепные повороты сюжета, кто бы их ни придумывал.
Пам по-прежнему, только теперь немного медленнее, покачивала головой, выражая легкую насмешку или, пожалуй, полное равнодушие – но уж во всяком случае нисколько не осуждая свою, так сказать, необразованность. Если он будет продолжать в том же духе, она просто перестанет его слушать.
– Вообще-то я, конечно, слишком часто сижу у телевизора, – признал он, – поддался, знаете ли, дурной привычке. Надо бы почаще выходить…
– А куда вы обычно выходите?
– Да в том-то все и дело! Куда, собственно, можно выйти? Мне обязательно надо чем-нибудь заняться. Вы вот упоминали… альбионскую труппу, правильно я понял?
– Я думала, вам это неинтересно.
– Что вы, наоборот. Или, лучше сказать, небезынтересно. Я с удовольствием к вам зашел бы – на первый раз просто посмотреть. А там – кто знает? – может из меня получится первоклассный Гамлет!
Пам улыбнулась, но молча. Она не поддержала и другую его шутку, – что ему, мол, с его данными лучше всего, наверно, играть в массовых сценах и по возможности спиной к зрителям.
Она просто сменила предмет разговора.
– А что вы думаете о «Коварном Альбионе» после вашей первой трудовой недели?
Эге, у нее явно прорезались Сидзовы интонации. Грайсу не раз рассказывали про женщин-мартышек, рабски подражающих своим любовникам. Его сердце сжала когтистая лапа ревности, хотя до сих пор ему было неведомо это чувство. Староват я для ревности, мысленно усмехнулся он. А стало быть, утопим-ка ее в вине.
– Что ж тут можно сказать? – осторожно откликнулся он, хлебнув из бокала. – Фирма как фирма.
– И вас не тяготит ваша работа?
– Ну, по-моему, в «Коварном Альбионе» никто особенно не перетруждается.
– А пустая бумажная волокита вас не удручает?
– В каком смысле «не удручает»?
– В прямом, конечно.
И тут Грайс опять отметил, что Пам иногда очень въедливо допрашивает своих собеседников. Первый раз это пришло ему в голову, когда она спорила за обедом с Сидзом, но тогда он как-то не обратил на это внимания. Его, надо сказать, не слишком интересовала личность Пам. Он просто считал, что ему в жизни кой-чего не хватает, и решил сдобрить ее пикантной интрижкой. Новая служба, про особенности которой Пегги будет знать только с его слов, предоставила ему вроде бы такую возможность, а Пам была самым подходящим кандидатом на роль любовницы. Нравится ли она ему как человек, он успеет решить потом.
– Боюсь, что я вас все же не совсем понимаю.
Пам тяжко вздохнула, словно бы подавленная его примитивностью. Очень, к сожалению, характерные для нее штучки-дрючки.
– Не знаю даже, как бы это сказать попроще. Вы у нас обретаетесь уже неделю. И никто здесь, по вашим наблюдениям, особенно не утруждается – мягко говоря. Причем так у нас всегда.
– Вот и прекрасно, – отозвался Грайс. Он, конечно, мог бы рассказать ей, чтоб она не считала его дурачком, и о других своих наблюдениях – например, про странности внутриальбионского телефонного справочника, – но тогда ему пришлось бы признаться, что он отпирал копландский шкаф, а это было ни к чему.
– Значит, вас не удручает пустопорожняя бумажная волокита?
– Разумеется, нет. Наше дело конторское – платили бы жалованье.
– А некоторых, знаете ли, удручает. Вы никогда не прислушивались к воркотне миссис Рашман?
– Вот уж кто отнюдь не перегружен работой – мягко говоря , – саркастически заметил Грайс, на мгновение забыв, что Паи с миссис Рашман – приятельницы. Во всяком случае, они вечно шушукались по углам.
– Правильно. Это-то ее и удручает. Именно поэтому, насколько я понимаю, она и уволится отсюда, как только выйдет замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95